Иван Грозный. Царь, отвергнутый царизмом - Сергей Кремлёв
К 1570-м годам доходы Фуггеров стали падать в связи с банкротством Испании, и они (уже имперские графы, а позднее имперские князья) переключились на приобретение земель. Финансирование будущей войны Батория с Россией вполне могло быть им выгодно. Впрочем, Фуггеры приведены для примера – ими не исчерпывается список тех, кто, не имея корон, имел огромные количества золотых монет, украшенных коронами, и был заинтересован в поражении России в Ливонии. У Стефана Батория в его антирусской политике могло быть достаточно денежных «спонсоров», причём о папах будет сказано отдельно.
И с конца 1577 года для Батория очень уж «удачно» всё стало сходиться одно к одному… 5 ноября 1577 года заключает мир с Польшей Порта Мурада III. В ноябре 1577 года литовцы «хитростью», как сообщает А. А. Зимин, завладели важной крепостью Невгин (Динабург, ныне Даугавпилс), а вскоре и Кесью (Венденом) и ещё несколькими крепостями. «Хитрость» – по польским источникам и сочинению Гейденштейна – заключалась якобы в том, что литовские предводители Борис Сава и Вильгельм Плятер послали в подарок московскому гарнизону бочку водки, тот перепился, и литовцы завладели крепостью. Венден же был взят якобы при помощи латышей, отворивших ворота города. А. А. Зимин и В. В. Новодворский сообщают об этом без комментариев, но мало приходится сомневаться, что Динабург и Венден пали в результате подкупа и оплаченного предательства…
А успехи Батория продолжали дивным образом множиться. В конце 1577 года в прямые переговоры с Баторием вступает Магнус. В начале следующего года он прямо изменяет царю. В декабре 1577 года прекращает сопротивление Данциг. В сентябре 1578 года наступает черёд мира с Крымом. Антирусский союз Речи Посполитой со Швецией, возникший в 1578 году, в особых подталкиваниях не нуждался – он был для обеих сторон естественным. Но вряд ли естественным можно считать то, что в 1579 году датский король Фредерик II почему-то – на основании вздорных доводов – отказался ратифицировать русско-датский договор 1578 года о признании Ливонии владением России. И ещё в июне 1578 года с Россией порывает выученик испанских иезуитов Рудольф II, поддерживая при этом выученика итальянских иезуитов Батория.
Ещё в 1577 году Баторий с грустью обозревал пустую сокровищницу в Тыкоцине, а сейм отказывал ему в праве на военные налоги. И вдруг открывшийся 20 января 1578 года сейм принимает решение возобновить войну с Россией, а, оканчивая свою деятельность, 10 марта 1578 года приговаривает введение налогов на войну в течение двух лет, «и притом налогов столь значительных, – замечает В. В. Новодворский, – что никто о подобных в то время не помнил». Вводилась поземельная подать в размере одного злотого и акцизная пошлина в размере 1/8 с продажной цены каждой бочки пива.
Было решено вести войну «в пределах неприятельских», и быстрота, с которой всё в Польше повернулось от равнодушия к энтузиазму, более чем удивляет. Апологеты Батория приписывают всё энергии и выдающимся качествам короля, но это – вряд ли. Баторий никак не тянул на роль национального вождя. Польше он был чужд и по крови, и по языку, и по интересам. Говорил лишь на венгерском и латыни, язык подданных изучать не собирался, и с престарелой супругой общался через переводчика. Законов и установлений польских новый польский король не знал и знать не желал. Внутри Польши он постоянно испытывал немалое сопротивление, и – не только в Пруссии, но и в Литве, да и в чисто польских воеводствах.
Тем не менее Баторий уверенно шёл к возобновлению конфликта с Иваном Грозным. По окончании Варшавского сейма 1578 года он заявил папскому нунцию Викентию Лаурео, что, начиная войну с царём, думает не о возвращении Ливонии, а о завоевании самой Москвы, и что предприятие это не так трудно, как может показаться: стоит только взять Полоцк и Смоленск, и Москва будет в его руках. Но сам ли Баторий шёл к войне, или его вели, хотя он и не упирался? Впрочем, может ли не рваться с поводка гончая, когда ожидает приказа «фас»?
Куда девались былые обходительность и улыбки! Когда запорожский атаман Иван Подкова (прозванный так потому, что легко ломал подковы) предпринял поход на Валахию, Баторий приказал арестовать его, а затем по требованию Стамбула Подкова был обезглавлен в присутствии турецкого чауса, хотя многие в Польше ходатайствовали перед королём о помиловании смелого атамана. Соратники его были зверски замучены. Впрочем, позднее с запорожцами Баторий заигрывал весьма и весьма.
Папа римский придал антирусскому акту вид общеевропейского крестового похода, и войска для русской войны Батория набирались по всей католической Европе: немецкие, венгерские, датские и шотландские наёмники. Земское ополчение польской шляхты Баторий использовать не собирался ввиду его крайне низкой боеспособности. Венгерским полководцам Касперу Бекешу и Михаилу Вадашу было поручено нанять солдат в Венгрии, Христофору Розражевскому и Эрнесту Вейеру – в Германии. Польским ротмистрам были даны деньги для найма отрядов в самой Польше. Предписывалось набирать людей здоровых, сильных, опытных в обращении с оружием. То есть против России набиралась профессиональная наёмная армия, а ландскнехты, надо отдать им должное, воевать и держать дисциплину умели. Рейтарами был назначен командовать ливонец Георг фон Фаренсбах. Ранее он служил в русской армии и хорошо изучил сильные и слабые стороны русских и их тактику.
Наёмники – это «солдаты удачи», они воюют за деньги, и деньги хорошие. К началу 1579 года в казне Батория собралось 540 000 злотых, и все эти деньги были израсходованы на уплату жалованья наёмным отрядам и военные припасы. Но только ли несколько грошей с каждой бочки пива обеспечили военные потребности Батория? Источники признают, что сбор налогов шёл туго. Однако сбор налогов позволял прикрывать любые тайные поступления в польскую казну – из Ватикана, из кладовых европейских банкиров – католических, протестантских, еврейских, ганзейских… И эти немалые поступления явно были, их просто не могло не быть, хотя вряд ли историки-архивисты найдут когда-либо документальное подтверждение этому.
Рассматривая положение дел перед возобновлением войны, историки обычно отмечают, что польско-русские переговоры в Москве зашли в тупик по причине якобы «непомерных» требований Ивана и его якобы высокомерия. Но так ли это? «Большие» послы Польши прибыли в Москву в январе 1578
