Явдат Ильясов - Месть Анахиты
— Когда мы получим о неприятеле точные сведения, мы сможем двинуться вдоль реки на Селевкию.
— Почему вдоль реки? — спросил с любопытством Публий.
Осторожен Кассий. Умен. Он достоин уважения. Публий готов последовать за ним. Но главное, что скажет родитель.
— Рядом с нами, по реке, будут идти суда с продовольствием и всем необходимым снаряжением, — пояснил Кассий, довольный его понятливостью. Сразу уловил, что суть в реке. — Кроме того, река защитит нас от внезапного обхода с флангов, и мы будем всегда готовы встретить противника лицом к лицу и вступить с ним в бой на равных условиях.
— Лучше б всего нам как можно скорее встретиться с ним лицом к лицу, — проворчал «император», еще не зная всей рискованности своих жутких слов. — Селевкия далеко…
— Согдиана, о которой мы мечтаем, и государство Хань, где начинается Великий шелковый путь, еще дальше, — заметил Кассий.
— Это так, — устало кивнул старший Красс. — Я согласен переждать. Разослать повсюду осведомителей!
Вопреки худым приметам, Крассу на восточном берегу везло: осведомитель явился сам. Сперва — в образе трех смуглых всадников на верблюдах, на бугре против римского лагеря. По одежде — арабы. Один из них махал зеленой ветвью.
— Послы? Приведите.
Они пали ниц перед Крассом.
— Абгар Второй, правитель Осроены, друг римского народа, просит тебя, о великий, допустить его к своей особе.
Они сказали это на своем гортанном языке. Едиот перевел.
Красс взглянул на Петрония. Военный трибун был здесь раньше вместе с Помпеем, может, знает, что за птица Абгар?
— Знаю! — воскликнул Петроний. — Помпей ценил его.
— А ты? — обратился Красс к Едиоту.
— Я всех знаю.
— Что скажешь? — квестору Кассию.
— Не выношу чернолицых, — нахмурился Кассий. — Скользкий народ. Их надо держать поодаль.
Старший Красс был того же мнения. И младший. Но тут особый случай.
— Ты осторожен, Кассий, это хорошо, — заметил Публий. — Но ведь он, какой ни есть, а союзник. Помпей… разбирается в людях.
— Абгар оказал ему немало добрых услуг, — подтвердил Петроний. — Не кто иной, как Абгар, сопровождал его в Иудею. Это наш человек! Лучшего проводника нам не найти.
— Зовите…
Абгар, среднего роста, стройный, изящный, откинул на плечи края белоснежного платка, закрепленного на голове зеленым шелковым жгутом. Крючковатый нос, курчавая бородка. Глаза — длинные, черные, в них веселый блеск. Видно, хорошо ему жилось в своей знаменитой столице Эдессе.
В ноги Крассу кидаться не стал. Поклонился с достоинством — все-таки царь. Стоит, молчит, улыбается. Легкий ветер, шурша плотным шелком, развевает просторные полы его длинной, до пят, одежды.
— Чего он ждет?
— Когда ему вымоют ноги, — ответил еврей.
— Это еще зачем? — Красс удивленно взглянул на смуглые ступни араба с золочеными ремешками сандалий. Чистые ноги, лишь слегка запылились.
— Обычай. Он — гость.
Абгар, конечно, не знал латинского и не понимал, о чем они говорят. Он доверчиво ждал, улыбаясь, переводя ясный взгляд с одного на другого.
— И кто должен мыть ему ноги? — похолодел Марк Лициний Красс, хоть и был он в огненно- красном плаще.
— Хозяин.
Походное кресло заскрипело тревожно и тупо под Крассом. Чтобы римский патриций… как раб… какому-то варвару?
— Я… не могу!
Красс выразительно почесал сквозь повязку правую руку. От сырой репы с солью ему как будто полегчало. Чешется — значит, заживает.
— Ты здесь хозяин, ты и мой, — нашелся Публий.
— Ох! Век бы мне быть таким хозяином, — вздохнул Едиот. — Ну что ж, я вымою. Раз уж таков обычай.
Он сделал знак рабам. Те принесли складное кресло и медный таз с прохладной отстоявшейся речной водой.
Абгар сбросил сандалии, сел, опустил ноги в таз. Улыбка — ярче не бывает. Жизнерадостный человек…
— Я не слышал в последнее время, — вдруг сказал он по-гречески, — о каких-либо крупных сражениях. — Царь кивнул на Крассову повязку. — В каком бою, если нам дозволено знать, император повредил свою могучую десницу?
Ну вот. Поговори с таким! Азиат, коварный и ехидный…
— Чепуха. — Красс небрежно махнул перевязанной рукой. От неосторожного движения в ней всплеснулась уже притихшая было боль. — Укусила, — хрипло солгал «император», — в палатке ночью… какая-то нечисть.
— На Востоке на каждом шагу нужна осторожность, — заметил Абгар доброжелательно. — Невзрачный паучок, — он показал кончик мизинца, — всего-то величиной с горошину… от него человек хворает и умирает. Что, Едиот, — обратился Абгар снисходительно к негоцианту, который нехотя ополаскивал ему узкие ступни. — Как твой племянник? Натаном, помнится, зовут его? Он учился у нас в Эдессе…
— Тоже малость недомогает, — ответил еврей, не поднимая глаз. — Я оставил его в Иерусалиме.
— Даст бог, поправится, — встал Абгар и сунул ноги в сандалии. — Какое войско! — окинул он лагерь восхищенным взглядом. Поставил ногу на кресло, нагнулся, обернул золотым ремешком, завязал. — Мне бы такое… Сколько солдат, закаленных в боях! — встрепенулся Абгар. Но тут же опять наклонился и взялся за ремешок на другой ноге. — Я бы знал, что делать… — Он походил на белую птицу, которая хочет быстрее взлететь, но никак не может выдернуть ноги из силка и, то и дело озираясь, рвет его клювом. Крассу ремешки завязывал Петроний. Царь, как заметили все, их завязывал сам. — Все! — Он, довольный, притопнул толстыми подошвами с красной каймой. — И какой полководец, мудрый и дельный, стоит во главе этого войска! — Абгар протянул руку к старому Крассу. — Счастье служить такому. — Он вытер слезы. — Одного ему не хватает: быстроты, — вздохнул сокрушенно Абгар. — Восток медлителен, да, но знай: когда медлит гепард, он копит силу для стремительного разгона и броска…
Позади него вздымалось блеклое небо сухих степей, и он казался пророком, зовущим народ в долину с прозрачным ручьем под сенью фиг и смоковниц.
— Чего ты ждешь? Перед тобой — всего лишь горсть жалких степных разбойников. У Сурена и войск-то путных — одна тысяча. Остальные — сброд, не умеющий воевать. Мечутся с криком, без толку, взад и вперед на своих лошаденках, наобум пускают стрелы. Разве гора боится мышей, с писком снующих у ее подножья?
Речь его обладала силой убеждения. Это не Артавазд! Абгар своим громким голосом, ярким блеском глаз и зубов, резкими взмахами рук взбудоражил весь лагерь. Легионеры сошлись поглядеть на диво. Может, отныне оно будет решать их судьбу.
Красс, оглушенный, спросил:
— Где противник?
