Главная роль - Юлия Викторовна Чернова
— Тебе бы крылатые сандалии Меркурия, — сказал Максим, когда Аргус повернулся к нему.
Вольноотпущенник покривил губы в улыбке. Выпалил:
— Ты секретарь. Являешься к императору во втором часу[36]. Приводишь просителей. Находишься подле цезаря. Слушаешь просьбы, записываешь, напоминаешь цезарю.
Максим проделал в уме вычисления — к римскому счету времени уже привык. Второй час — это около шести утра. Рано же начинается «рабочий день» Нервы! Актер вздохнул. Выходит, сам он должен подняться около пяти, еще до зари.
Как секретарь императора, Максим получил в свое распоряжение отдельные комнаты и нескольких слуг. Оставшись в одиночестве, устало привалился к стене. Итак, ему предстояло сыграть секретаря. А он едва умел читать и писать по-латыни!
Максим немедленно послал за Гефестом.
* * *
Гефест разбудил Максима затемно. Придирчиво оглядел, украдкой вздохнул. Не так давно сам первым входил по утрам в императорские покои. Исполнял хлопотные, но почетные обязанности. Вел переписку с начальниками легионов и наместниками провинций, получал новости с Дуная и Евфрата, принимал просителей, выслушивал жалобы… и даже обучал латыни подозрительных чужеземцев. И вот чем закончилось! Цезарь Домициан убит, секретарь остался не у дел, а почетное место при новом императоре занял подозрительный чужеземец. О времена, о нравы!
— Поможешь? — тревожно спросил Максим. — Без тебя не справлюсь.
Вольноотпущенник вздернул подбородок. Конечно, не справится! Где ему… Варвару, который и благородную латынь не освоил в совершенстве!
Гефест, привыкший к придворной жизни, принялся наставлять актера, как тому следует себя вести, что делать и что говорить.
— Ты секретарь. Лицо значительное. В подчинении будут десятки слуг. Одному предстоит встречать гостей императора и докладывать о них, другому — провожать к цезарю, третьему — записывать просьбы, четвертому… Тут главное — правильно распределить обязанности.
Максим подумал, что это не составит труда, ибо все обязанности отныне придется исполнять ему самому.
Гефест продолжал урок:
— Затверди, кто из придворных дружнее всего с цезарем, имеет перед ним какие-либо заслуги. Таких гостей провожай к императору беспрепятственно. Это могут быть как сенаторы и всадники, так и вольноотпущенники. Ни чины, ни возраст не учитывай — только степень расположения цезаря.
«Боюсь, придется учитывать, сильно ли занят цезарь».
— Друзья императора первыми явятся его приветствовать. Справиться о самочувствии, поговорить о здоровье… Следом пожалуют гости, не удостоенные особым доверием. Не ошибись. Сперва допусти консулов, за ними — проконсулов, за ними — преторов, за ними — пропреторов[37]. О простолюдинах, конечно, и речи быть не может. Да, — спохватился Гефест, — не упусти главного. Прикажи тщательно обыскать гостей — не прячет ли кто оружия.
Максим заподозрил, что сведения Гефеста безнадежно устарели. Если Нерва распорядился даже убрать от дверей охрану, то обыскивать посетителей тем более не позволит.
— Соблюдай безграничную вежливость. Секретаря ценят за язык. Будь красноречив. Не пренебрегай красивыми оборотами. Например, скажи так, — Гефест приостановился. — Позволь, цезарь, узнать у благороднейшего патриция, что привело его во дворец?
Максим тихонько фыркнул. Из всей этой речи Нерва едва ли вытерпит более двух слов: «Твое дело?» Да и те придется выпаливать.
А Гефест все более входил в образ.
— Помню, мне удалось блеснуть словами: «Великолепнейший из цезарей, удостоишь ли ты своей милостью сенатора Магнеция, снизойдешь ли к его просьбе? Или несчастного ждет отказ?»
«Да или нет?» — безжалостно укоротил Максим.
— Не угодно ли будет цезарю произвести новые назначения, — Гефест в упоении прикрыл глаза и поднялся на носки.
«Кого — куда?» — перевел Максим.
— Мне пора.
Устремился к императорским покоям. Гефест продолжал выкрикивать поучения вслед.
…Нерва уже проснулся и подкреплялся кусочками хлеба, смоченными в вине. Едва завидев Максима, вытер салфеткой губы. Скомандовал:
— Начнем.
Максим пулей вылетел во двор. Приготовился к худшему из бедствий: появлению римских сенаторов в полном составе. «Человек двести — двести пятьдесят!» Актеру предстояло решить: впустить всех разом или по очереди. Разом — не поместятся в крохотной опочивальне. По очереди — прием растянется до бесконечности.
Он перевел дыхание, обнаружив, что во дворе дожидаются человек сорок. Одни стремительно мерили шагами дорожки. Другие собрались в кружок, что-то горячо обсуждая. Третьи уединились в колоннаде, зубря приготовленные речи, чтобы отбарабанить их без запинки.
При появлении Максима все обернулись.
Низенький плотный человечек опередил других претендентов.
— Сенатор Лентул. Хочу пожелать всемогущему цезарю, солнцу и отраде Рима…
«Не примет», — заключил Максим.
Помчался назад в опочивальню.
— Сенатор Лентул желает здоровья…
— Благодарю, ему того же, зови следующего.
Максим, прорысив обратно во двор, возгласил:
— Цезарь желает благополучия сенатору Лентулу и остальным. Долее не задерживает.
Добрый десяток гостей отсеялся.
К Максиму подскочили двое близнецов.
— Братья Метеллы. Пришли благодарить за должности.
Максим полетел докладывать о Метеллах. Ответ цезаря был краток.
— Пусть занимаются делом.
И снова Максим объявил ответ во всеуслышание, заставив разбежаться еще человек пять. «Кажется, уроки Гефеста мне не пригодятся».
Теперь перед ним оказался худой мужчина с очень ясными, улыбчивыми глазами.
— Сенатор Эмилий Тавр. Предлагаю установить надзор за общественными тратами.
Сенатора Тавра Нерва призвал, как призвал смотрителя городских водопроводов и смотрителя дорог. Потом Максим проводил к цезарю архитектора, принесшего чертеж нового Форума. Одет архитектор был в рубище. «Гефест лишился бы сознания, узрев во дворце такого оборванца».
Дородный бородач, носивший всаднический перстень, явился хлопотать о выгодном назначении для себя и сына.
— Некогда, — поморщился Нерва. — Вечером.
Максим занес в таблички имя всадника и его просьбу — двумя ключевыми латинскими словами и пояснением по-русски.
В очередной раз вылетев во двор, Максим узрел Касперия Элиана.
Начальник императорской гвардии широким шагом пересек двор, холодно отвечая на приветствия сенаторов. Касперий Элиан был предан Домициану, потому вызывал страх и ненависть сенаторов. Но пока он оставался начальником девяти тысяч солдат, приветствия продолжали звучать. Элиан криво усмехался, зная цену подобным любезностями и не считая нужным на них отвечать.
Максим не сомневался: многие из сенаторов полагают, что Нерва сместит Элиана, ждут этого с нетерпением.
Максим шагнул навстречу префекту. Тот замер, сраженный изумлением.
— Прорицатель?! Вижу, преуспел. Какая судьба! То темница, то дворец. Служишь новому цезарю?
— И
