Почему поют русалки - Харрис К. С.
– Из членов команды, вы хотите сказать? Нет. Из команды оставались только Беллами, три офицера и юнга. Почему вы спрашиваете? Вы знаете, кто это сделал? – Его голос поднялся до визга. – Кто же? Почему вы мне не говорите?
Себастьян молча покачал головой, затем спросил:
– Вам не кажется странным, что убийца действует так, словно видел все, что произошло на корабле? Знает, какая добыча досталась каждому из вас после убийства мальчика?
От тика рот Аткинсона стал дергаться.
– Странным? Это кажется мне ужасным! Он будто бы был на корабле рядом с нами. Но ведь это невозможно! Правда, это невозможно? Правда?
Себастьян зло усмехнулся.
– Я у вас спрашиваю.
– Я уже сказал. Не знаю, кто совершает эти убийства. Я не знаю!
– Слишком поздно, вам уже не спасти себя. Стоит Джарвису узнать, что вы сделали с его сыном, и вы пожалеете, что не умерли с голоду на "Гармонии".
– Это не я! У меня не было кинжала! Это кто-то другой!
– Думаете, для Джарвиса это имеет значение?
Теперь в конвульсиях тика передергивалось все лицо Аткинсона.
– Не имеет. Знаю, что не имеет. Мы все знали об этом. Почему бы мы стали хранить молчание, как вы думаете?
– Почему? Да потому, что для вас собственная жизнь была дороже жизни ваших детей. – Себастьян выпустил горло Аткинсона и отошел от него. Сделал несколько шагов по комнате. – Когда пропал ваш сын?
Тот поправил галстук, отряхнул лацканы сюртука.
– Сегодня утром. Рано. Он оставил свою комнату, когда на ногах была только прислуга.
– Его похитили из дома? Я считал, что за вашими детьми установлена слежка людьми с Боу-стрит.
– Да, я нанял двоих. Но кто-то взломал замок на задней двери.
– Где находились в это время охранники?
– Один сторожил переднюю дверь.
– А второй?
– Второго мы нашли бесчувственным в саду.
Себастьян подавил готовое вырваться ругательство.
Если убийца будет придерживаться прежней схемы, тело ребенка обнаружится завтра рано утром. Так что вполне возможно, сейчас он еще жив. Но шансы найти мальчишку прежде, чем убийца прикончит его, уменьшаются с каждым часом.
– Позвольте мне пройти и осмотреть комнату Энтони, – сказал он.
Аткинсон с удивлением поднял на него глаза:
– Что?
– Вы меня слышали. Я хочу видеть комнату вашего сына. Быстро.
Комната, которую занимал Энтони Аткинсон, располагалась на третьем этаже, сразу за классной, где проходили занятия детей. Это была обычная детская, на полках которой громоздились книжки, птичьи гнезда и другие самые разные и удивительные предметы.
Стоя на вышитом коврике, Себастьян припомнил того мальчика, которого видел играющим в сквере: светлые волосы его разметались, щеки разгорелись, глаза блестели оживлением. Энтони младше остальных жертв, соображал он, но это крупный, сильный мальчуган, и с ним не так-то легко справиться. Особенно если была опасность разбудить кого-нибудь из членов семьи или слуг.
Тонкий девчачий голосок послышался из-за двери в классную:
– Вы ищете Энтони? Его нет здесь.
Себастьян обернулся: на него смотрели грустные глаза младшей сестры пропавшего мальчика. Он шагнул к ней и присел на корточки.
– Ты слышала, когда сегодня утром ушел Энтони?
Она покачала головой.
– Нет, ничего не слышала.
– А ты не замечала, чтобы последние несколько дней за вами следили? Кто-то чужой? Возможно, женщина?
И снова девочка отрицательно качает головой.
Обескураженный Себастьян поднялся на ноги. Он уже собирался уходить, когда взгляд его упал на блеснувший из-под покрывала бело-голубой осколок. Он догадался, что это такое, даже прежде, чем наклонился и подобрал его.
Осколок маленького китайского флакона. Склянка из-под опиума.
ГЛАВА 58
Себастьян расплатился с извозчиком у Ньюгейтской тюрьмы и не успел сделать и шагу, как услышал чей-то окликнувший его тенорок. Обернулся и увидел Генри Лавджоя, выходившего из внушительных тюремных ворот.
– Я заезжал к вам сегодня поутру, милорд, но не застал дома. Не сомневаюсь, что вы слышали о происшествии с юным Энтони Аткинсоном. Ужасное событие, просто ужасное.
Себастьян отступил в сторону, уступая дорогу тележке торговца скобяным товаром.
– Кто потребовал ареста мистера Брендона Форбса?
– Мистер Джеймс Рид и сэр Уильям. Оба они настаивали на проведении ареста. Лорд Джарвис оказывает определенное давление на полицию, с тем чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. И магистраты сочли необходимым угодить ему. Хорошие отношения с дворцом не помешают.
Себастьян, прищурившись, разглядывал темные, гнетущего вида стены тюрьмы.
– Но теперь, когда пропал сын Аткинсона? Повлияет ли этот факт на освобождение мистера Форбса?
Магистрат вздохнул.
– Боюсь, что нет. Мистер Рид, в частности, совершенно уверен, что исчезновение молодого Аткинсона не снимает подозрения с Форбса относительно его участия в предыдущих убийствах.
– Это просто бессмысленно!
– Но не противоречит законам. Благодаря вашему гениальному расследованию следствию стало известно, что мистер Форбс имел сильный мотив к совершению этих убийств, и я не думаю, что сей джентльмен обладает неопровержимым алиби на те ночи, когда они были совершены.
Себастьян мрачно выругался.
– А что делается для того, чтобы найти пропавшего мальчика?
– Насколько мне известно, Боу-стрит послала двадцать агентов с заданием прочесать всю округу, где находится поместье Форбса.
– Чертовы идиоты! Его там нет.
– Оказалось, что так.
Себастьян нашел Брендона Форбса сидящим за письменным столом в углу довольно вместительной камеры, маленькое окно которой выходило на улицу. Грохот ключа, отпирающего замок на двери, заставил того поднять голову. При виде Себастьяна Форбс негодующе воскликнул:
– Полагаю, это вас я должен благодарить за то, что оказался здесь!
Тот наклонился, переступая порог, подождал, пока надзиратель запрет за ним дверь. Для тех, кто располагал средствами, Ньюгейтская тюрьма могла предложить массу удобств – более комфортабельную камеру, менее жесткое ложе, обед из ближайшей харчевни. Но ее атмосфера, сочившаяся зловонием экскрементов, затхлостью сырости, горем, оставалась отвратительной, а неотвязная угроза виселицы незримо маячила перед глазами узников.
– Некоторым образом, да, – признал Себастьян. Форбс перестал писать и отложил в сторону перо. Тот добродушный здоровяк, которого он видел прогуливающимся по лугам собственного поместья в Хертфордшире, исчез. Сейчас перед Себастьяном сидел бледный испуганный человек.
– Вы тоже думаете, что это сделал я? – спросил Форбс – Что я убил этих молодых людей?
– Нет.
– Почему вы так считаете? Ведь кто-то же убил их? Арестовав меня, полиции удалось связать концы с концами.
– Не все концы связаны. Сегодня утром пропал сын Аткинсона, Энтони.
– Но это мог сделать соучастник, так мне объяснили, по крайней мере. Кто-то похитил мальчика, чтобы заставить власти счесть меня невиновным.
– Я так не думаю.
Форбс встал из-за стола и подошел к окну.
– На этом плацу вешают преступников, вы знаете, наверное? Тех, кому вынесен смертный приговор. Прямо здесь, перед зданием тюрьмы. Вы когда-нибудь присутствовали при повешении?
– Да.
– Однажды я видел это. В Сент-Олбансе, когда был еще мальчишкой. Отец взял меня туда, несмотря на возражения матери. Какой-то парень стибрил штуку ткани из лавки. Мне тогда было всего лет десять, и, по-моему, он был не намного старше. Его и вздернуть толком не сумели, парнишка умирал не меньше пятнадцати – двадцати минут. Палач схватил его за ноги и стал тянуть вниз, чтоб сломать ему шею. Но даже это не помогло. Он медленно задыхался. Очень медленно.
– Я не допущу, чтобы вас приговорили к смерти, – сказал Себастьян.
Кривая ухмылка искривила рот Форбса.
