Пол Андерсон - Королева викингов
Эйрик долго смотрел на нее, а затем кивнул.
— Да, — сказал он, — это верная мысль.
Захватчики напали первыми. Им удалось потеснить англичан, но разбить их они не смогли. Все утро бой шел с переменным успехом; на солнце сверкали ярко раскрашенные щиты, шлемы и острые клинки, ветер развевал знамена, яростные крики и звук рогов прорезали шум побоища. А потом противники Ательстана откатились назад.
Сражение продолжалось почти до самого вечера. Больше всех в тот день пролили крови Торольв и Эгиль. В конце концов шотландцы оказались рассеянными и ударились в бегство. Эгиль долго преследовал их, его меч, носивший имя Ядовитая змея, рубил перепуганных до потери памяти врагов одного за другим. Трупы кучами и рядами валялись по всей равнине. Вопли и стоны раненых заглушались криками птиц, слетевшихся отовсюду на пиршество.
Торольва Эгиль нашел убитым.
Нет, подумала Гуннхильд, это не мог быть Торольв. Она никак не ожидала, что это известие причинит ей такую боль. Небольшое облегчение доставляло ей лишь сознание того, что Эгиль тоже страдает.
Об этом рассказал исландец, видевший все своими глазами. Эгиль вынес тело брата с поля боя, собственноручно обмыл и обрядил его, пока копали могилу. Он уложил туда Торольва в лучшей одежде и с оружием, а на обе руки надел по золотому запястью. Его люди насыпали над могилой курган из земли и камней. А потом Эгиль произнес стихи:
Смело в сражение —убийца ярлов — шел Торольв.Пал он, когдаиз всех бесстрашных первымпризвал его к себе Один.Зеленая будет расти травана склонах его могилы.Брат его полон горькой печали.Она останется с ним навечно.
Остальные свои мысли он сохранил при себе.
По расчетам Гуннхильд, битва в Брунанбурхе произошла примерно в то же самое время, возможно, в тот же самый день, когда она родила следующего сына — Рагнфрёда. Она мечтала втихомолку о том, чтобы часть воинского духа Торольва перешла к ее младенцу.
Горе не помешало Эгилю вытребовать у Ательстана награду за его дела и возмещение за погибшего брата, которое он должен был передать отцу и родственникам. Это очень обрадовало Эгиля. Он сочинил поэму, в которой прямо сказал об этом. Он всегда был жадным, хотя и не скаредным. Последнее известие о нем, которое дошло до Гуннхильд в том году, сообщало, что он провел зиму при дворе Ательстана и пользовался там большим почетом.
Следующее известие пришло от Энунда, сына Торгейра Больной Ноги, владевшего землями на острове Аскею у берегов Хёрдафюльки. Энунд был самым крупным из трех братьев и за величину своего тела даже получил прозвище Айсберг-Энунд. После смерти Торы Вышитые Рукава Бьёрн Брюнёльфсон взял себе новую жену, которая родила ему дочь. Когда она вошла в возраст, Айсберг-Энунд взял единокровную сестру Осгерд за себя.
Король Эйрик сделал его своим другом; они встречались при каждой возможности. Именно он первым принес королю весть о смерти Торира Хроальдсона. Наследовал Ториру его сын Аринбьёрн. Эйрик передал ему и принадлежавший его отцу титул хёвдинга.
— Я знаю: тебе не нравится то, что он друг Эгиля Скаллагримсона, — сказал Эйрик Гуннхильд, — но во всем остальном он хороший человек и всегда верен единожды данному слову. Таких, как он, мало на свете.
И когда наступило лето, Айсберг-Энунд, отправляясь по делам на юг, обнаружил Эйрика и Гуннхильд в Агдире. Когда хозяева с гостем прошли в зал и было подано пиво, Эйрик спросил, что происходит на берегах Согне-фьорда.
Айсберг-Энунд тревожно заерзал всем своим огромным телом на скамье для почетных гостей. Его грубо вырезанное лицо нахмурилось.
— Это приведет тебя в ярость, — прогремел он, — но Эгиль вернулся в Норвегию.
Гуннхильд с трудом сглотнула вставший в горле комок. Пальцы, лежавшие на коленях, сами собой скрючились. Впрочем, решила она, лучше ей ничего не говорить. Пока что не говорить.
— Расскажи мне все, что тебе известно, — ровным холодным голосом сказал Эйрик.
— Я разговаривал с его людьми, а потом отправился в Сигнафюльки, чтобы лично во всем убедиться, — начал Айсберг-Энунд. — В конце концов, теперь и Аринбьёрн, и я стали родственниками Бьёрна Брюнёльфсона. — «Который когда-нибудь оставит свои богатства наследникам», — подумала Гуннхильд. — Кажется, король Ательстан хотел, чтобы Эгиль остался при нем. Но Эгиль ответил, что сначала он должен позаботиться об Осгерд, вдове Торольва, и их детях, если они есть. У них выжил один ребенок — девочка по имени Тордис. Эгиль в Англии не знал об этом. Он говорил о том, что если Торольв умер бездетным, то наследство достанется ему. — Айсберг-Энунд даже скрипнул зубами. Гуннхильд была уверена, что у него самого были виды на это богатство.
— Большинство людей Эгиля осталось в Англии, но около сотни отправилось с ним — как раз команда для большого драккара. Аринбьёрн радушно встретил его и позволил жить у него, сколько тот захочет. Я слышал, что Осгерд была глубоко опечалена, узнав о гибели мужа, но все же держится хорошо.
— Осмелюсь предположить, что Эгиль не будет столь неблагоразумен, чтобы далеко отходить от дома Аринбьёрна, — прошипел Эйрик. Гуннхильд поняла его мысль. Уже немало людей имели основания желать смерти молодому королю. Никакие узы не могли бы удержать Эйрика от того, чтобы убить даже самого значительного человека, которому он мог прежде доверять, которого мог даже любить, если это было необходимо, чтобы разделаться с другом или гостем этого человека. Ее дурное настроение несколько исправилось, когда Эйрик добавил: — Но ты, Энунд, должен со всем вниманием следить за ним и сразу же сообщить мне, если он все же куда-нибудь направится.
Впрочем, Гуннхильд нашла бы более простой и прямой путь.
На протяжении нескольких месяцев она часто получала сведения от своих многочисленных шпионов. Но ей не за что было зацепиться. Эгиль вел себя очень спокойно.
Однако к осени он вдруг затосковал. Он подолгу сидел, не говоря ни единого слова, закрывая голову плащом. В конце концов Аринбьёрн спросил, что его удручает. Да, потеря любимого брата, это тяжелое и скорбное событие, но ведь человек должен жить дальше. Эгиль ответил ему стихами, полными сложнейших кённингов. Должно быть, стихи придали ему решимости, ибо затем он прямо сказал, что тоскует по Осгерд.
Они вместе пришли к вдове с этими словами. Она ничего не возразила, лишь сказала, что решать должны ее отец и двоюродный брат. Аринбьёрн и Эгиль отправились к Бьёрну, который порадовался, услышав предложение. Они слишком скоро возвратились из этой поездки, думала Гуннхильд.
