Александр Дюма - Царица Сладострастия
Мои радужные надежды улетучились одна за другой, потому что я по-прежнему любила его и любила бы еще больше, если бы он захотел этого, ведь он, как бы это ни казалось со стороны, оставался единственной любовью в моей жизни, несмотря на мои грехи и ошибки. Мне следовало быть сильной, но, увы, я такой не была.
Вот что сделала г-жа ди Верруа со мной и моим мужем, вот как она подготовила почву для соблазна, подстерегавшего меня. О матери наших мужей, не дай вам Бог поступать так!
IV
Как видите, г-н ди Верруа очень скоро опять попал в полное подчинение к своей матери. К несчастью, ребенка я не доносила: родила его в тяжких муках, пятимесячным, хотя никакого неосторожного шага или какого-нибудь другого повода не было; как сказал врач, просто у меня не было сил вынашивать его дольше.
Повторяю, это было для меня большим несчастьем; если бы у меня появился сын, свекровь потеряла бы всю свою власть над моим мужем, я стала бы сильнее ее. Но без ребенка я была побеждена, привычка мужа к рабской покорности одержала верх.
Я искала утешения в развлечениях, часто ездила на балы, участвовала в праздничных увеселениях, посещала все интересные собрания и не пропускала возможности провести время при дворе в обществе их высочеств, лишь бы убежать из дома, где меня ожидали одни неприятности. Герцог Савойский еще внимательнее приглядывался ко мне. Он даже два или три раза неожиданно появлялся на загородной вилле, куда я внезапно удалялась, чтобы немного отдохнуть.
Об этом начали перешептываться, но, поскольку я упорно не желала замечать его знаков внимания, слухи утихли в самом начале.
Однажды я сидела в гостиной, куда почти никто не заходил, и играла с обезьянкой, подаренной кем-то госпоже герцогине; это было самое прелестное в мире существо; вдруг я услышала звуки, которыми принц ди Кариньяно обычно хотел обратить на себя внимание.
Я тут же обернулась; он знаком попросил меня присесть на канапе в маленькой зеркальной нише, и здесь произошел наш безмолвный разговор.
Речь шла о его августейшем кузене; принц желал поговорить со мной о любви, которую якобы питал ко мне герцог, и, когда я попыталась объяснить, что ничего подобного нет и в помине, он в раздражении топнул ногой. Затем повторил, что это так и есть, в этом нет никакого сомнения и ему это прекрасно известно.
— Нет, сударь, — в свою очередь повторила я.
— Его высочество любит вас, — очень быстро показал он жестами, — мне это известно; но если вы благоразумны, вы не станете его слушать и дадите ему понять, что вовсе не собираетесь обманывать мужа. Надо соблюдать супружеский долг, сударыня; иначе, безусловно, вы будете несчастны. Этот совет дает вам человек, обреченный судьбой на постоянные размышления. Последуйте ему.
— Будьте спокойны, сударь, я намерена сохранить верность графу ди Верруа, причем не по соображениям долга, а из дружеских чувств к нему.
— Тогда все хорошо, я действительно могу быть спокоен.
— К тому же, супруга герцога Савойского ничуть не старше меня, но намного красивее; он должен любить ее и, без сомнения, любит; с моей стороны было бы просто дерзостью поверить, что его взгляд может обратиться на меня.
Немой покачал головой и на своем удивительном и образном языке, начертав две-три линии, объяснил мне, что самыми прекрасными плодами на дереве всегда кажутся те, до которых нельзя дотянуться.
Этот знаменитый немой внушал мне неподдельный интерес; позднее он напомнил мне о своих предостережениях, но я и без него часто о них вспоминала; увы, они уже не могли принести никакой пользы!
Виктор Амедей не сказал мне ни одного такого слова, какого я не хотела бы слышать. Но он взял за правило садиться рядом со мной во время игры, посылал ко мне своих приближенных справиться о моем здоровье, если я в какой-то день не являлась ко двору. Это было замечено только мною и некоторыми наблюдательными придворными; другие вполне могли воспринимать происходящее как некую душевную склонность или желание сделать приятное супруге-герцогине, обращавшейся со мной как с подругой и соотечественницей. Однако я на его счет не заблуждалась и старалась понемногу отстраниться от него.
Герцог во всеуслышание справился обо мне у г-жи ди Верруа, и она не упустила возможности описать мои капризы, отвратительный нрав и муку нашей совместной жизни.
Госпожи герцогини в этот момент не было; иначе свекровь не позволила бы себе говорить так в ее присутствии, ибо та знала, в чем тут дело. Герцог не осмелился встать на мою защиту, он уже тогда был очень хитер.
Со следующего дня началась Страстная неделя; обычно ее проводят в монастырях или в домашнем уединении, посвящая половину своего времени молитвам. Богослужения в церквах длятся допоздна. Все держат перед собой зажженные фонари и свечи, чтобы читать молитвы, а перед выходом гасят их одновременно: в итоге церковь погружается во мрак и в ней распространяется невероятный смрад.
Благочестивые души продолжают молиться в потемках, а нежные сердца пользуются случаем и встречаются у алтаря, где дают друг другу тайные клятвы, которые от этого не становятся надежнее. В Великий четверг служба длится беспрерывно и верующие всю ночь проводят у святого надгробия.
Мне было грустно, и я тоже хотела пойти помолиться, но только в сопровождении слуг и Марион; на этот день она стала моей компаньонкой, поскольку я не взяла с собой никого другого. Мы отправились в домашнюю часовню семейства ди Верруа, где никого не было, — во всяком случае мы на это надеялись. Здесь находилась и исповедальня моей свекрови, расположенная в самом темном углу. Госпожа ди Верруа не допускала, чтобы ее видели стоящей на коленях даже перед служителем Господа.
Я прошла вперед и начала молиться; Марион расположилась чуть подальше от меня. Исповедальня оказалась совсем рядом со мной, но, погруженная в молитву, я не заметила этого. Неожиданно кто-то вошел в часовню; не придав этому значения и не поворачивая головы, я заметила черное платье, похожее на накидку паломника или сутану монаха и очень быстро промелькнувшее рядом со мной.
В этот день паломников и монахов было так много в церквах, что ничего необычного в появлении одного из них я не увидела. Через минуту мне показалось, что из исповедальни доносится голос; испугавшись, я чуть не закричала, но голос остановил меня:
— Ничего не бойтесь и выслушайте меня. Это в ваших интересах.
Я обернулась, надеясь увидеть того, кто гак говорит со мной; но в часовне было совсем темно, и я ничего не разглядела. Мне было страшно.
— Вы несчастны, — продолжал неизвестный, — и у вас злая свекровь.
