Валерио Манфреди - Александр Македонский. Пески Амона
Аристотель говорит, что греки со своими городами собрались у нашего моря, как лягушки на берегу пруда, и он прав. Но мы рождены, чтобы узнать иные земли и иные моря, чтобы нарушить границы, на которые никто еще не смел посягать. И мы не остановимся, пока не увидим последнего предела, положенного богами человеческому роду.
Этого, однако, мало, чтобы смягчить мои страдания от разлуки с тобой, и сейчас я бы отдал что угодно, чтобы сидеть у твоих ног и, прислонив голову к твоим коленям, слушать твое нежное пение.
Помни наш договор и вспоминай меня каждый раз, видя, как солнце садится за горы, каждый раз, когда ветер доносит до тебя далекие голоса.
ГЛАВА 35
Дней через десять пребывания в городе царю объявили, что к нему явился некий Евмолп из города Солы.
— Ты знаешь, кто это? — спросил Александр Евмена.
— Еще бы! Это твой лучший осведомитель к востоку от Таврского хребта.
— Если это мой лучший осведомитель, почему же я его не знаю?
— Потому что он всегда общался с твоим отцом… и со мной.
— Надеюсь, тебя не расстроит, если сейчас я пообщаюсь с ним лично, — с иронией проговорил Александр.
— Конечно, конечно, — поспешил заверить его Евмен. — Я лишь старался оградить тебя от скучных обязанностей. В общем-то, если ты предпочитаешь, чтобы я удалился…
— Не говори глупостей и впусти его.
Евмолп не сильно изменился с того последнего раза, когда секретарь видел его в Пелле, но все так же страдал от холода. Так как морская навигация прекратилась, ему пришлось верхом на муле пересечь покрытые снегом горы. Перитас зарычал, едва увидел его лисью шапку.
— Какой милый песик, — с тревожным видом сказал Евмолп. — Он не кусается?
— Нет, если ты снимешь с головы эту лису, — ответил Евмен.
Осведомитель положил шапку на табурет, и Перитас немедленно растерзал ее, а потом в течение всей беседы давился мехом.
— Какие новости ты мне принес? — спросил Александр.
Сперва Евмолп произнес серию подобающих любезностей и комплиментов блистательному молодому царю и лишь потом перешел к главному:
— Государь, твои подвиги посеяли панику при дворе в Сузах. Маги говорят, что ты воплощение Аримана.
— Это их бог зла, — объяснил Евмен с некоторым беспокойством. — Немного похож на нашего Аида, владыку подземного царства.
— Видишь ли, этого их бога всегда изображают в виде льва, а ты носишь шлем в виде львиной головы, и это сходство производит большое впечатление.
— А что еще?
— Великий Царь очень доверяет Мемнону: кажется, он послал ему две тысячи талантов.
— Огромная сумма.
— Еще бы!
— И ты знаешь, на что она должна быть потрачена?
— На вербовку новых войск, на подкуп и финансирование возможных союзников. Но я слышал и о других деньгах, еще двух тысячах талантов, которые, кажется, направляются по суше в глубь Анатолии.
— А на что предназначаются они? Евмолп покачал головой:
— Понятия не имею. Нет ли в той области какого-нибудь твоего полководца? Возможно, он располагает более точными сведениями…
В голове Александра промелькнула неприятная мысль: а что, если Великий Царь хочет подкупить Пармениона?
Но он тут же отогнал это подозрение, показавшееся недостойным.
— Значит, Мемнон пользуется безусловной поддержкой Великого Царя?
— Абсолютной. Тем не менее, немало вельмож при дворе питают страшную зависть к этому чужаку, этому греку, которому монарх доверил верховное командование своими войсками и которого наделил властью даже над правителями-персами. Мемнон — самый могущественный человек в государстве после царя Дария. Однако если ты спросишь меня, не предвидится ли случайно какого-нибудь заговора против него или нельзя ли таковой устроить…
— Я не спрашиваю у тебя ничего подобного, — оборвал его Александр.
— Прости. Я не хотел тебя оскорбить. Ах да, есть и другие известия.
— Говори.
— Ко двору прибыла жена Мемнона, Барсина, женщина поразительной красоты.
Александр едва заметно вздрогнул, что не укрылось от опытного глаза Евмолпа.
— Ты с ней знаком?
Царь не ответил. Секретарь сделал Евмолпу знак не настаивать, и тот продолжил с того места, где прервался.
— Я говорил, что это женщина поразительной красоты: ноги газели, грудь богини, глаза, как ночь. Не смею вообразить, какая пиерская роза цветет меж ее бедер…
Евмен снова сделал знак пропустить остальное.
— И она привезла с собой сыновей, двух красивых мальчиков: один, с греческим именем, похож на мать, а другой, с персидским, — на отца. Разве не удивительно? Кое-кто при дворе подумывает, не решил ли Великий Царь оставить их у себя в заложниках, не вполне доверяя Мемнону.
— А по-твоему, это так? — спросил Александр.
— Мне говорить то, что я думаю на самом деле?
— Глупый вопрос, — заметил Евмен.
— Совершенно верно. Так вот, я так не думаю. По-моему, царь Дарий безрассудно доверяет Мемнону именно потому, что тот глава наемников. Мемнон не подписывал контракта, но он никогда не брал назад своего слова. Это железный человек.
— Я знаю, — сказал Александр.
— И есть еще одна вещь, которую ты должен учитывать.
— То есть?
— Мемнон господствует на море.
— В настоящий момент.
— Именно. Сейчас, как ты прекрасно знаешь, Афины получают зерно из Понта через Проливы. Если Мемнон заблокирует движение купеческих кораблей, городу грозит голод и он сможет склонить Афины принять его сторону. А если он заполучит афинский флот, то это будет самая мощная морская армада за все времена.
Александр опустил голову.
— Знаю.
— И это тебя не пугает?
— Меня никогда не пугает то, что еще не случилось. Евмолп какой-то момент не произносил ни слова, потом продолжил:
— Несомненно, ты сын своего отца. И все-таки сейчас мне кажется, что Великий Царь решил ничего не предпринимать сам и предоставить максимальную свободу действий Мемнону. Это поединок между вами двоими. Но если Мемнону суждено погибнуть, то на поле боя выйдет сам Великий Царь, а с ним и вся Азия.
Он произнес эти слова торжественным тоном, чем немало удивил своих собеседников.
— Благодарю тебя, — сказал Александр. — Мой секретарь позаботится, чтобы твои услуги были оплачены.
Евмолп скривил губы в полуулыбке.
— Кстати, государь, я как раз хотел попросить тебя о скромной прибавке к той оплате, что назначил мне твой отец, да живет в веках его слава. Мой труд в данных обстоятельствах становится все опаснее и рискованнее, и мысль о кончине на колу мучает меня, являясь во снах, которые раньше были довольно спокойными.
Александр кивнул и обменялся с Евменом многозначительным взглядом.
