Алла Бегунова - Черный передел
Выдающуюся роль сыграл он в важной внешне-политической операции, задуманной Потемкиным, – в переселении крымских христиан – греков, армян и грузин, всего чуть более 30 тысяч человек, – на берега Азовского моря, в Россию. Операция прошла успешно. После нее Попандопулос сделался резидентом русской разведки на полуострове, удачно сочетал коммерческую деятельность со шпионской.
Усадьба, которую он снял для Аржановой, находилась на южной окраине Ак-Мечети, недалеко от тракта, ведущего в Бахчисарай. Предполагалось, что путешественники проведут здесь дней пять, отдыхая после долгой дороги. Но Попандопулос огорошил их сразу, не дав пригубить даже чашки с черным, густым кофе:
– Нэтафно тут плоисошли события очень сельесные…
– Шахин-Гирей убит? – спросила Анастасия, поставив чашку обратно на стол.
– Нет. К счастью, он жиф. Пока…
– Что значит «пока»?
– Ф настоящее флемя. А тальше – неисфестно. Его сталший блат Бахатыл-Гилей с отлятом ф пятьсот наемникоф фысатился около Келчи и тепель итет к голоту Кефа[23].
– Зачем?
– Они хотят сместить Шахин-Гилея с тлона. Хотят фыблать себе нофого хана, Бахатыл-Гилея.
– Но это открытый мятеж! – воскликнул Мещерский.
– Та, – печально согласился с ним греческий коммерсант, – Софелшенно отклытый. Бесо всякого плитфолстфа…
Наступило тягостное, долгое молчание.
Попандопулос вспоминал первый мятеж против Шахин-Гирея. Тогда толпа фанатиков ворвалась в его магазин на центральной улице Бахчисарая. Перед этим они камнями разбили витрину и топорами выломали двери. Он не стал никого останавливать. Мятежники в мгновение ока растащили весь его склад. Но купца и его работников-греков не тронули, хотя кулаками грозили и в лицо кричали: «Кет, кяфир!» – «Вон отсюда, неверный!»
Убивали они совсем других людей, а именно: своих соплеменников, крымских татар, работавших в администрации Шахин-Гарея, принадлежавших к так называемой «русской партии». Недалеко от магазина Попандопулоса находилась усадьба Касай-мурзы из рода Мансур. Он служил булюк-пашой, то есть сотником, в отряде бешлеев, телохранителей хана. Расправу с ним греческий коммерсант наблюдал воочию. Сотника и трех его сыновей закололи кинжалами, женщин изнасиловали и потом убили, дом разграбили, разгромили и подожгли.
При свете пожара Микису показалось, что действиями толпы умело руководит, правда, через помощников, один человек – рослый, горбоносый, с черными усами, свисающими ниже подбородка. Спустя год, грек снова увидел его на улице столицы и пошел следом за ним. Затем, подключив свою агентуру, Попандопулос установил его личность: Джихангир-ага, турок из Стамбула, всегда представлявшийся капитаном купеческого корабля…
Анастасия молчала потому, что ей было грустно. Мысленно она прощалась с инструкцией № 1, превосходным документом, созданным в недрах секретной канцелярии Ее Величества. Очень подробная, всесторонне продуманная, эта инструкция предусматривала маршруты ее передвижения по полуострову, время и место остановок, встречи, явки, контакты, шифрограммы, приезд курьеров. Для претворения в жизнь инструкции № 1 теперь не хватало самой малости: мирно существующего под майским солнцем Крымского ханства.
Руководствоваться «ФЛОРЕ» отныне предстояло инструкцией № 2. Она отличалась краткостью и содержала в себе лишь четыре пункта:
а) обеспечить безопасность Шахин-Гирея;
б) предотвратить физическое уничтожение крупнейших вдохновителей «русской партии»: мурахаса, члена ханского Дивана Али-Мехмет-мурзы из рода Яшлав и каймакама округа Гёзлёве Абдуллы-бея из рода Ширин, а также других, менее известных их сторонников;
в) нейтрализовать, или по крайней мере максимально затруднить, деятельность резидента турецкой разведки двоюродного брата хана Казы-Гирея;
г) исполняя все это, стараться по возможности сохранить здоровье и жизнь, как свои собственные, так и остальных членов экспедиции.
Князь Мещерский сейчас сосредоточенно размышлял над этим последним параграфом. Инструкцию № 2 он знал наизусть не хуже Аржановой. Но секунд-ротмистр не считал, что положение изменилось очень сильно. Ведь во время первого приезда сюда осенью 1780 года чего только им не устраивали – причем совершенно безнаказанно – их противники из МУХБАРАТА, или турецкой разведки. Они стреляли из лука в окно экипажа Аржановой прямо на центральной улице Бахчисарая, подсыпали яд в пищу, организовали засаду в караван-сарае у деревни Джамчи.
Восстание лишь обнажит этот глубокий конфликт, и оно – к лучшему. Противоборствующие стороны выступят открыто, с оружием в руках. Русским теперь не придется изображать здесь беспечных туристов, оглядываться на местные законы и обычаи, на суверенитет ханства, наконец, и на другие, тому подобные обстоятельства, уже значения не имеющие. Это от бессилия и на свою голову турки и их приспешники решили развязать на полуострове боевые действия. А война, как всегда, все спишет, и держись, Казы-Гирей!
Молодой офицер видел себя во главе небольшого, человек на сто, но хорошо вооруженного конного отряда. Он сам отберет бойцов для него. Служить будут не только русские, но и татары. Последние – скорее, из идейных соображений. Хотя и за деньги тоже. Денег у них хватит. Приличное по здешним меркам жалованье, верховые лошади, обязательно – сабли и пара пистолетов при седле, возможно – карабины с кремнево-ударным замком, длиной в 120 см, драгунские, довольно легкие…
Микис Попандопулос, видя, что его гости молчат и кофе не пьют, велел слуге подать бутылку выдержанного крымского портвейна. Может быть, подумал он, крепкое вино больше подойдет для беседы, которую ни приятной, ни веселой не назовешь. Плохо разбираясь в винах, Анастасия сразу сделала большой глоток, закашлялась и в удивлении посмотрела на коммерсанта: раньше таких напитков он ей не предлагал.
– Где сейчас находится светлейший хан? – спросила она.
– Ф голоте Кефа. Там у него летний тфолец на белегу моля.
– Он уехал один?
– Нет. С ним – лусский посол Веселитский, слуги, охлана, галем.
– Что советуете делать?
– Мне тлутно тепель софетофать фам, любесная Анастасия Петлофна, – тяжело вздохнул Попандопулос. – Но Касы-Гилея тва дня насат мои люти фители ф Бахчисалае…
Весьма угнетенные этим разговором, Аржанова и князь Мещерский сели в свой экипаж и поехали от магазина греческого коммерсанта на окраину Ак-Мечети, где расположилась в усадьбе для временного отдыха их экспедиция. В городе было тихо, пустынно, безлюдно. Редкие прохожие провожали напряженными взглядами европейское транспортное средство, сильно отличавшееся по внешнему виду от местных повозок. Когда экипаж двигался мимо фонтана на пересечении двух улиц, то несколько мальчишек, возле него игравших, засвистели им вслед, а оборванец, набиравший воду в кувшин, погрозил кулаком.
