Александр Степанов - Семья Звонаревых
…С трудом, часто останавливаясь, рассказывал Звонарёв о своём, столь неожиданно вспыхнувшем чувстве к Наде, захватившем его всего целиком, лишившем воли и рассудка. Он потерял власть над собой… Как мальчишка, не рассуждая, не задумываясь о последствиях, он кинулся навстречу Наде, в её раскрытые жаркие объятия… Он ненавидит себя, презирает, но изменить ничего не может. Хуже всего то, что он умом понимает мерзость своего поступка, но не душой, не сердцем.
– Как на духу тебе говорю, Боря, – позови она сегодня, я, наверное, побежал бы опять. Что это – любовь? Но ведь я же люблю Варю! Разве я могу оставить её, наших ребят? Но и жить во лжи я не могу. С ума сойти можно!… Что делать?
«Да, конечно, твоё горе ещё полгоря, – думал Борейко, внимательно слушая своего друга. – И если бы я не знал тебя, не знал Варю и Надю, я легко бы всё это назвал блажью, которая скоро проходит. Как говорится: „С глаз долой – из сердца вон“. Но я знаю тебя не один год и всегда уважал за честность и чистоту, за душевную искренность. Что случилось, что ты изменил себе, обидел Варю?… Это на тебя не похоже».
– Вчера, когда я уходил от неё, она плакала, целовала мои руки, просила прощения у меня, у Вари… Но разве она виновата? Один только я… Я напишу Варе, пусть решает она, – с отчаянием сказал Звонарёв.
– Ты напишешь ей, когда сам переболеешь, передумаешь всё, до конца, когда тебе самому станет всё ясно. А не сейчас. Взвалить такую беду на Варины плечи – ты с ума сошёл! Мой тебе совет, если ты пришёл за ним: не повторяй ошибки дважды. Постарайся всё понять с одного раза. Ты мужчина, ты сильнее Нади, пожалей и её, не становись у неё на дороге. Потерпи, подожди. Она найдёт свою судьбу. – Борейко подошёл вплотную к сидящему Звонарёву и, повернув его лицом к себе, посмотрел в глаза внимательным и долгим взглядом. – И прошу тебя – побереги Варю. Она у тебя одна на всю жизнь. Ты знаешь, так не забывай этого. На всю жизнь. И другой Вари не будет…
28
В штабе Шварц передал артиллеристам приказ: выступать завтра с утра и двигаться через Радом, дальше из-за неисправности железнодорожных путей уже в походном порядке идти на Пинчев и Кельцы. Осада Ивангорода считалась оконченной.
Тяжёлый дивизион в Пинчеве придали гвардейскому корпусу, который после ивангородских боёв, посадив половину солдат с пулемётами на крестьянские подводы, продвигался со скоростью 40-50 вёрст в сутки и, намного обогнав соседние корпуса, неожиданно для австрийцев появился перед Краковом, собираясь с ходу ринуться на штурм северо-восточных и северных фортов Краковской крепости. Гвардия должна была ночным штурмом овладеть Грембаловской группой фортов, к рассвету захватить в Кракове переправы через Вислу. К этому времени обещали подойти соседние корпуса.
Тяжёлому дивизиону предстояло разрушить бетонные укрепления Грембаловской группы, а затем из дальнобойных пушек открыть огонь по переправам на Висле и центру города, где сосредоточились все железнодорожные вокзалы.
Борейко был вызван в штаб гвардии к начальнику артиллерии корпуса герцогу Макленбург-Шверенскому, старому немцу, плохо говорившему по-русски. Фактически всеми делами в корпусе ведал его адъютант поручик Кочаровский, сын командира 1-й тяжёлой артиллерийской бригады. От отца он слышал многое о Борейко и относился к нему почтительно.
В оперативном отделе штаба гвардии на совещании, где обсуждался вопрос об организации штурма Кракова, Борейко ьолча слушал высказывания многих военных специалистов, и только в конце совещания он обратил внимание на трудность стоящей задачи: взять крепость с налёта невозможно, потребуется основательная артиллерийская подготовка. Если даже допустить, что город будет взят, то удержать его трудно: соседние корпуса отстали на 30-40 вёрст.
– Рассчитывать следует только на свои силы, а их не так уж много для взятия первоклассной крепости, какой является Краков. Вывод – со штурмом спешить нельзя, надо хорошо подготовиться к нему, подтянуть осадную артиллерию и соседние корпуса, – закончил Борейко своё выступление.
На совещание подоспел командир 3-го Кавказского корпуса Ирманов. Он энергично поддержал идею немедленного штурма крепости.
– Мой корпус подойдёт завтра к вечеру и сразу бросится в атаку, заверил он.
– Об этом правильнее будет спросить Ваших солдат, Ваше высокопревосходительство, в силах ли они будут это сделать, – с иронией заметил Борейко. – Захватить Краков на один день нет никакого смысла. Зря уложим массу людей, а успех не окупит наших потерь. Мой дивизион готов хоть сейчас открыть огонь по Грембаловской группе фортов. Но что я смогу сделать своими шестидюймовыми гаубицами против железобетонных перекрытий, рассчитанных на калибр вдвое больший? Ничего, кроме шума и небольших вмятин на фортовых казематах!
– Значит, Вы против штурма? – уточнил младший Кочаровский.
– Я против бессмысленной гибели хотя бы одного солдата. А тут совершенно зря погибнет не одна тысяча солдат нашей великолепной русской гвардии. Ведь в ней собран весь цвет молодёжи нашей страны. Против этого я и возражаю самым решительным образом, – объяснил Борейко.
Не дождавшись конца совещания, Борейко отправился в дивизион и стал готовиться к «очередной глупости начальства», как выразился он.
На следующий день был получен приказ подготовиться к ночному штурму Кракова.
Вся тяжесть боя ложилась на плечи пехоты. Артиллерия, лишённая возможности заранее пристреляться к целям, не могла поддержать пехоту в бою.
– Пантофельная почта категорически сообщает, что никакого штурма не будет, Борис Дмитриевич, – с апломбом заявил Заяц. – Посудите сами. Турок завоевал с нами. Значит, супротив его надо посылать солдат. Под Лодзью наши дела «бардзо кепско». Немец давит на нас. Значит, и туда надо посылать солдат. Что же останется для Кракова? Шиш с маслом! А голыми руками крепость не возьмёшь. Вспомните Артур…
– Да ты, Илья Львович, совсем стратегом стал! – удивился Звонарёв.
– Война хоть кому, кроме генералов, ума прибавит, – ответил Заяц.
– Значит, в Краков не попадём? – справился Зуев.
– Да, танцевать краковяк тебе не придётся. Готовь разведку на Грембаловское направление. Будем штурмовать или нет, а на передний край обороны нас завтра вытащат. Район на карте мне уже показали, – напомнил Борейко и они углубились в изучение карты района предстоящего расположения дивизиона.
Когда дивизион уже расположился на бивуак, неожиданно появились приехавшие из штаба корпуса военные агенты: французский – генерал маркиз де ля Гиш, английский – полковник Нокс и японский – майор тяжёлой артиллерии Такояма. Японец прекрасно говорил по-русски, а француз и англичанин беседовали с Борейко через переводчика. Все иностранцы очень интересовались, как собирается действовать тяжёлый дивизион при штурме крепости.
