Бернард Корнуэлл - Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник)
– Ты же говорила, что хочешь обратиться к королю, – сказал Томас, – а король там! – Он махнул рукой в сторону огненного зарева. – Так обратись к нему.
– Он мне не поверит, – заупрямилась Жанетта.
– А что мы будем делать в Бретани? – спросил Томас.
Она не ответила, а все так же угрюмо отвела глаза.
– Ты сможешь выйти за герцогского латника, – продолжал он. – Ты этого хочешь, да? Покорная жена покорного слуги, чтобы герцог смог получить удовольствие, когда захочет.
– Как ты? – вскинулась она, прямо взглянув ему в глаза.
– Я люблю тебя, – сказал Томас.
Жанетта ничего не ответила.
– Я люблю тебя, – повторил он и почувствовал себя дураком, так как она никогда не говорила ему ничего подобного.
Жанетта посмотрела сквозь лесную листву на пылающий горизонт.
– А твой король поверит мне? – спросила она.
– Как он может не поверить?
– Я похожа на графиню?
Она была оборванной, бедной и прекрасной.
– Ты говоришь как графиня, – сказал Томас, – а королевские секретари могут расспросить графа Нортгемптонского.
Он не знал, правда ли это, но хотел подбодрить Жанетту.
Она сидела повесив голову.
– Знаешь, что сказал мне герцог? Что моя мать была еврейкой!
Она взглянула на него, ожидая, что он разделит ее возмущение.
Томас нахмурился:
– Я никогда не встречал евреев.
Жанетта чуть не взорвалась:
– А думаешь, я встречала? Тебе нужно увидеть дьявола, чтобы понять, что он злой? И свинью, чтобы узнать, что от нее воняет? Я не знаю, что делать! – заплакала она.
– Мы пойдем к королю, – сказал Томас.
На следующее утро он отправился на север, и Жанетта, несколько мгновений поколебавшись, пошла за ним. Она попыталась отчистить платье, но оно было таким грязным, что ей лишь удалось стряхнуть с бархата сучки и сухие листья. И еще она заплела волосы и заколола их щепками.
– А что за человек король? – спросила она Томаса.
– Говорят, хороший малый.
– Кто говорит?
– Все. Он честный человек.
– И все-таки он англичанин, – тихо сказала Жанетта.
Томас сделал вид, что не слышал.
– Он добрый?
– Никто не говорил о его жестокости, – сказал Томас и поднял руку, призывая Жанетту к тишине.
Он увидел всадника в кольчуге.
Томасу всегда казалось странным, что монахи и писцы, описывая в книгах войну, изображают ее как праздник. Их беличьи кисти рисовали воинов в ярких плащах и коней в блестящих узорчатых попонах. Но по большей части война была серой, пока стрела, попав в цель, не добавит красного. Серым был цвет кольчуги, и Томас увидел среди зеленой листвы что-то серое. Он не знал, француз это или англичанин, но боялся и тех и других. Французы были его врагами, но врагами были и англичане, пока не убедятся, что он тоже англичанин и что он не сбежал из их войска.
Из-за деревьев выехали другие всадники, с луками. Значит, это были англичане. Но Томас все колебался, не зная, как убедить своих, что он не дезертир. Позади всадников за деревьями, по-видимому, находился подожженный дом, поскольку над летней листвой начал подниматься и сгущаться дым. Всадники смотрели в сторону Томаса и Жанетты, но их скрывали заросли можжевельника, и через некоторое время, убедившись, что никакой враг им не угрожает, англичане повернулись и поскакали на восток.
Томас подождал, пока они не скрылись из виду, после чего провел Жанетту через открытый участок в чащу, а оттуда к горящему дому. На ярком солнце пламя казалось бледным. В пределах видимости никого не было, только возле утиного садка среди перьев лежала собака. Она скулила. У нее было проткнуто брюхо. Томас наклонился над животным, погладил по голове и почесал за ушами, а умирающий пес лизнул ему руку и попытался завилять хвостом. Томас вонзил нож прямо ему в сердце, так что пес умер мгновенно.
– Он бы не выжил, – обратился Томас к Жанетте.
Она ничего не сказала, а только смотрела на горящую солому и стропила. Томас вытащил нож и потрепал мертвого пса по голове.
– Отправляйся к святому Гинфорту, – сказал он, вытирая клинок, и признался Жанетте: – В детстве я всегда хотел иметь собаку, но мой отец их терпеть не мог.
– Почему?
– Он был странный.
Томас вложил клинок в ножны и встал. Дорога со следами копыт вела от фермы к ферме на север, и они пошли вдоль нее, осторожно пробираясь между васильков, поповника и кизила. Это была страна маленьких полей, высоких берегов, небольших рощиц и неровных холмов. Страна засад. Но они не видели никого, пока с вершины пологого холма не заметили приземистую каменную деревенскую церковь, а за ней – солдат. Сотни солдат встали лагерем в поле за домами, а другие расположились в самой деревне. Близ церкви виднелись большие шатры. У входа благородные рыцари поставили свои знамена.
Томас все колебался, не желая заканчивать эти счастливые дни с Жанеттой, но понимал, что выбора нет, и потому с луком на плече повел ее в деревню. Солдаты увидели их, и навстречу вышла дюжина лучников во главе со здоровенным командиром в кольчуге.
Первым его вопросом было:
– Из какого вы ада?
Его стрелки по-волчьи оскалились при виде потрепанного платья Жанетты.
– То ли ты хренов монах, укравший лук, то ли хренов лучник, стянувший у монаха рясу.
– Я англичанин, – сказал Томас.
На верзилу это как будто не произвело никакого впечатления.
– У кого на службе?
– Я служил Уиллу Скиту в Бретани.
– В Бретани!
Начальник стрелков нахмурился, не зная, верить ли Томасу.
– Скажи ему, что я – графиня, – по-французски проговорила Жанетта.
– Что она говорит?
– Ничего, – сказал Томас.
– И что вы тут делаете? – спросил верзила.
– Я отбился от своего отряда в Бретани, – нерешительно сказал Томас. Ему не стоило говорить, что он скрывается от правосудия, но он не подготовил другой легенды. – Я просто ушел.
Это было слабое объяснение, и здоровенный лучник отнесся к нему с должным презрением.
– Это означает, парень, что ты хренов дезертир.
– Будь так, я бы вряд ли пришел сюда, верно? – вызывающе спросил Томас.
– Ты бы вряд ли пришел сюда из Бретани, если бы не заблудился! – заметил командир стрелков и плюнул. – Тебя надо отправить к Скорсби, пусть разберется, кто ты такой.
– Скорсби? – переспросил Томас.
– Слышал о нем? – недружелюбно спросил верзила.
Томас слышал об Уолтере Скорсби, который, как и Скит, возглавлял собственный отряд лучников и латников. Скорсби не пользовался хорошей репутацией. Говорили про его угрюмый нрав, но, очевидно, именно ему предстояло решить судьбу Томаса, поскольку лучники окружили их и повели в деревню.
– Это твоя женщина? – спросил Томаса один из солдат.
