Мятежники Звёздного острова - Дмитрий Овсянников
Стены домов, проклятая баррикада, копья и светло-серое небо завертелись перед глазами юноши. Где-то впереди метнулось голубое знамя повстанцев; «Пробудись, железо!» — неслось оттуда. «Сукины дети!» — заорал кто-то над самым ухом.
Над Алонсо склонился Иисус Христос. Сын Божий был удивительно похож на старика из городской гильдии живописцев.
* * *
Оставшиеся защитники Пуэрто-де-Сантьяго собрались на рыночной площади, встали в последний строй. Здесь битва закипела не на жизнь, а на смерть — люди с обеих сторон разъярились, среди горожан никто и не думал, что можно сдаться. Сам дон Карлос возглавил атаку. Тарталья узнал командора и бросился на него, и жестоким был поединок. Воины преломили копья, изрубили щиты, ни один не уступал другому. Страшным ударом сверху, от локтя, генуэзец едва не разрубил наплечник командора, размахнулся для нового удара — и здесь дон Карлос сумел вогнать клинок в плечо своему противнику, пробив кольчугу и стеганый дублет. Тарталья покачнулся в седле, занесенная для удара рука бессильно опустилась, и дон Карлос нанес последний укол — в лицо кондотьера.
Обезглавленное войско горожан бросилось врассыпную: одни успели запереться в соборе, другие — за воротами порта, защищенного со стороны площади толстыми стенами двадцатифутовой высоты.
* * *
В полумиле от рыночной площади путь всадникам преградили вооруженные люди — десяток пеших ополченцев под началом офицера. Они упорно не желали пропускать незнакомцев дальше, и убедить их словами, изобразив посыльных к алькальду, оказалось невозможно.
— Был алькальд, и нет! Как побили наших на окраине, его и след простыл! — заявил офицер.
Другой ухватил за повод коня Лауры.
— Тебе, красавица, теперь спешить некуда, — ухмыльнулся ополченец и тут же свалился — Понсо метнул дротик, опрокинув наглеца навзничь. Завязалась схватка.
— Лаура, скачи по прямой! — крикнул старый льянеро, метнув в ополченцев второй дротик. — Порт в той стороне!
— Как же вы?
— Справимся! А там, кроме тебя, никто! Пошла! — рявкнул он.
Кобылица Лауры сорвалась с места…
Всадница вылетела на площадь в мгновение ока. Ошибиться направлением было невозможно — оттуда доносился гомон множества людей, гремели орудия. Лаура оглядела побоище, стоящие всюду отряды повстанцев, увидела высокую стену на другой стороне площади.
— Где командор? — крикнула она попавшемуся навстречу солдату.
— Там. — Тот уставил палец в сторону стены, где из распахнутых ворот толпой выбегали люди.
— Н-но! — Бардэсса пустила кобылицу через площадь…
* * *
Войско дона Карлоса готовилось к битве — но не к штурму крепостной стены. Не было заготовлено штурмовых лестниц, щитов-мантелетов и чего-либо похожего на таран. Командор велел подтащить на площадь все бомбарды, какие нашлись в городе, — их набралось восемь штук, все небольшие — и сосредоточить огонь на воротах.
От ворот полетела щепа, изогнулись железные скобы, с визгом вылетели толстые гвозди. Пороху и ядер хватило всего на два залпа, но и этого оказалось довольно — створки распахнулись, и солдаты Эль Мадеро бросились на приступ. Они не встретили сопротивления — за воротами противник сразу же показал спину.
Внезапно поток бегущих раздался надвое, даже самые отважные офицеры перестали кричать, пытаясь остановить бегство — оно только ускорилось. Стало видно, что навстречу ворвавшимся повстанцам твердой походкой шел один-единственный человек в окровавленных и закопченных доспехах. В правой руке он держал чадящий факел, под мышкой сжимал бочонок.
— Прочь, негодяи! — вскричал он, обращаясь к повстанцам. — Прочь, за ворота, или, клянусь Богом, эта крепость взлетит на воздух! Здесь, в этом бочонке, двадцать фунтов орудийного пороха, смерти хватит на всех! Прочь!
Наступавшие попятились. Вскоре в проходе осталось лишь двое — защитник порта с бочонком и факелом и дон Карлос со щитом и эспадой. Двое рыцарей сблизились на несколько шагов и остановились, внимательно рассматривая друг друга.
— Я дон Карлос де Альварадо, — назвался идальго. — Военный командор Южного удела. Хочу говорить с начальником порта.
— Я дон Энрико де Сото, начальник порта. Здесь нам говорить не о чем! — Дон Энрико угрожающе качнул факелом. — Слово свое готов сказать с той стороны ворот!
— Сожалею, сеньор, но мне и моим людям слишком долго пришлось стучаться в ваши ворота! Ни к чему оставлять то, что досталось немалым трудом! И говорить мы будем здесь. — Дон Карлос мысленно прикинул, успеет ли броситься на противника и если не убить его, то хотя бы выбить факел из его руки. Шагов восемь… Далеко.
Начальник порта, словно уловив его мысль, встряхнул бочонок. На землю под его ногами черной змеей скользнула струйка пороха.
— Без глупостей! — холодно произнес он. — Я не шучу.
— Чем ты вздумал пугать меня? — Дон Карлос опустил клинок и заговорил столь же холодно и спокойно: — Твой бочонок сделает дыру в земле, да присыплет ее нашими с тобой ошметками — только и всего. Я воевал на Материке, восстал против короля, дважды громил его войска. Без малого десять лет сплю в обнимку со смертью, и смерть не пугает меня сейчас. Вы проиграли; признайте это и прекратите сопротивление — город пал, и порт окажется в наших руках — после нашей гибели или без нее. Но нам не нужны жизни горожан. Нам нужны корабли. Все, сколько найдется.
— Тогда знайте, сеньор, — дон Энрико заговорил медленно, давая отзвучать каждому слову, — что, как только прогремит взрыв бочонка, мои люди подожгут все, что есть в гавани и способно нести людей! На каждом корабле вдоволь смолы и пакли — без этого в нашем деле не обойтись. У многих — бомбарды, а при них — порох. Вас не пугает смерть, но и она, и все смерти этого проклятого дня окажутся напрасными. Кораблей вы не получите.
Дон Карлос сделал едва заметный шаг вперед. Начальник порта будто невзначай коснулся факелом россыпи пороха на земле, взметнулся всполох дымного пламени.
— Прочь! — повторил он.
— Остановитесь! — В ворота влетела молодая темноволосая женщина верхом на взмыленной черной кобылице.
— Лаура! — воскликнул командор.
— Убери меч, Карлос! Энрико! — Бардэсса соскочила с седла, бросаясь к начальнику порта. — Энрико, я прошу тебя, прекрати это безумие! Довольно крови!
Дон Энрико смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Руку с факелом он поспешил отвести в сторону — подальше от бочонка.
— Лаура, какого дьявола… — Голос его зазвучал неуверенно.
— Вспомни своего отца, дона Франциско! Его смерть, его последнее наставление!
— Не поминай его! — тихо проговорил Энрико. — Он был достойным рыцарем. Нет моей вины в том…
— Перед смертью он завещал тебе и всем островитянам, способным услышать его слова, впредь не затевать междоусобиц! Нет достоинства в братоубийственном бою! Ведь это откровение заставило
