От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов
Когда будет освобождена вся территория страны, состоятся выборы в Югославский парламент. Народ решит, какую форму правления он хочет. Подавляющее большинство населения не желает монархии, об этом свидетельствует хотя бы огромное количество телеграмм, получаемых мною со всех концов страны…
Людям, не побывавшим в Югославии, трудно себе представить, насколько она разорена. Целые районы превращены в руины. Разрушены шахты, заводы, железные дороги, мосты. Вы можете ехать целые дни по Черногории, Далмации, Лике и не найти буквально ни одной деревни – все они сожжены, и люди вынуждены ютиться в землянках. Нам предстоит проделать гигантскую работу по восстановлению страны…
Я беседовал с маршалом Сталиным. Простой и спокойный человек, великий полководец и государственный деятель, он с большим вниманием отнесся к нуждам нашей страны. Это большое счастье не только для вас, советские люди, а и для всех свободолюбивых народов мира, что СССР имеет такого великого вождя.
В сражениях с общим врагом – немецко-фашистскими захватчиками – выросла и закалилась дружба наших народов. Я не сомневаюсь, что и в послевоенные годы она будет нерушима и тверда, являясь одним из оплотов мира в Европе».
Шубашич вскоре убыл на конференцию в Сан-Франциско, а Тито оставался в Москве, где Сталин дважды приглашал его к себе на дачу вместе с коллегами, представлявшими компартию. Джилас запомнил, что Сталин при встрече сказал, что предпочитает называть Тито товарищем, а не господином, но при этом заявил:
– Нет, у вас не советская власть – у вас нечто среднее между Францией де Голля и Советским Союзом.
А потом добавил:
– Если славяне будут объединены и солидарны – никто в будущем пальцем не шевельнет. Пальцем не шевельнет!
Меж тем позиция Черчилля по мере укрепления советско-югославских связей, позиции СССР на Балканах, обострения вокруг Триеста становилась все более воинственной.
Британский премьер 27 апреля призывал Трумэна: «Мне кажется жизненно важным дойти до Триеста, если нам удастся сделать это предложенным способом (то есть войскам Александера), и пойти на риск, присущий подобным политико-военным операциям… Предстоит многое сделать прежде, чем там похозяйничают партизанские отряды Тито. Поэтому мне кажется, что мы не можем ждать ни минуты. Фактический статус Триеста должен быть определен незамедлительно».
А 28 апреля Черчилль направил Сталину самое пространное послание за все годы их переписки и, пожалуй, самое красноречивое. В те дни, когда бойцы Красной армии приближались к рейхстагу, британский премьер думал о Польше и Югославии: «Ход событий в Югославии таков, что я не чувствую соотношения интересов наших стран, как 50 % к 50 %. Маршал Тито стал полнейшим диктатором. Он заявил, что он предан в первую очередь Советскому Союзу. Хотя он и разрешил членам Югославского Королевского Правительства войти в свое правительство, однако их только шесть против двадцати пяти, назначенных им лично».
А еще Черчилля все больше беспокоили успехи югославской армии: «В то время как германское армии в Италии отступали, войска Тито быстро продвинулись на итальянскую территорию на северо-востоке. Они надеялись до прибытия англо-американских войск захватить земли, на которые претендовали в этом районе, и в особенности занять Триест. Но американцы и мы не только были полны решимости не допустить такого урегулирования вопроса о границах до заключения мирного договора, мы также намеревались занять Триест с его великолепным портом в качестве важнейшего пункта снабжения для будущих оккупационных зон в Австрии».
Войска Тито, преследуя немцев, действительно вступили в тот день в Триест с намерением занять и всю итальянскую провинцию Венеция-Джулия раньше, чем генерал Александер успеет направить туда английские войска. Словенское население составляло большинство в итальянской провинции Венеция-Джулия, но меньшинство в ее главном городе Триесте.
Итальянское правительство выступило с протестом и призвало США и Великобританию установить свой контроль над Венецией-Джулией. «Триест итальянский!» – кричали на улицах Рима.
Тито тоже выступил с официальным протестом, утверждая, что югославская армия была вынуждена войти в провинцию Венеция-Джулия, потому что генерал Александер заключил «перемирие» с немцами в Северной Италии, и немецкие войска могли быть переброшены на восток – в Словению. Теперь, когда немцы ушли, западные союзники не имеют основания для занятия Триеста. Тито как премьер-министр «должен в первую очередь принимать во внимание интересы своей страны».
В Триесте и других частях провинции прошли аресты сотрудников фашистского госаппарата, были заняты банки, реквизированы запасы продовольствия. При это югославы стремились избегать прямых столкновений с союзными войсками.
Так обозначилась еще одна сложнейшая проблема послевоенного урегулирования – проблема Триеста, – споры по которой займут многие месяцы.
После консультаций с ОКНШ Трумэн 29 апреля информировал Черчилля, что союзники должны добиваться контроля над Триестом и всеми другими занимаемыми регионами Италии из соображений военной необходимости. Инструкция, направленная Объединенным комитетом Александеру, предписывала ему идти вперед и формировать военные администрации во всех занимаемых союзниками регионах. Причем сделать это, в случае военной необходимости, не дожидаясь согласия Советского Союза и Югославии. Если югославские войска будут оказывать сопротивление, Александеру предписывалось связаться с Объединенным комитетом, прежде чем предпринимать какие-либо действия.
Эта директива показалась Черчиллю неубедительной и недостаточно ясной. Он писал Трумэну: «Безусловно, является иллюзией полагать, что югославское правительство, с советским правительством за спиной, согласится, чтобы мы вошли или взяли под контроль Венецию-Джулию, включая Фиуме и т. д. Они, без сомнения, попытаются занять всю эту территорию, потребуют и оккупируют порты Триеста, Полы и Фиуме; а однажды войдя туда, я не думаю, что они уйдут… У нас столько же прав свободно продвинуться в Триест, если мы сможем попасть туда, сколько было у русских проложить себе путь в Вену…
Поэтому я надеюсь, что Александеру будет предоставлена возможность как можно быстрее и в обстановке как можно более строгой секретности выполнить план, одобренный Объединенным комитетом. А самое главное, мы попытаемся завладеть Триестом с моря прежде, чем проинформировать русских и югославов, если, разумеется, главнокомандующий сочтет, что план можно успешно выполнить с помощью десантных и других войск, находящихся в его распоряжении».
Черчилль уверял, что это внесет дополнительную гармонию в американо-британско-итальянские отношения, расколет и сделает неэффективным коммунистическое движение в Италии. Он умолял Трумэна позволить ему провести эти операции.
Трумэн 30 апреля созвал специальное совещание в Белом доме. Его ответ Черчиллю, отправленный в тот же день, предоставлял Александеру свободу действий до той точки, когда они могли столкнуться с югославскими войсками. Президент не гарантировал поддержку американцев в случае противостояния с силами Тито. «Прежде чем части Александера войдут
