История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства - Джон Джулиус Норвич
Этот ум ярко проявился в 814 году, когда Лев V вновь навязал империи иконоборчество. Причины для такого шага сильно отличались от тех, которыми руководствовался его тезка почти сто лет назад. Лев III искренне верил, что он повинуется воле Господа; подход Льва V был сугубо практическим. К этому времени город наводнили обездоленные крестьяне, которых сарацинские набеги на восточные провинции вынудили покинуть свои дома и лишили небольших земельных наделов. Крестьяне оказались довольно полезными во время войны с болгарами, однако с наступлением мира им вновь пришлось просить милостыню. Почти все эти уроженцы восточных провинций были иконоборцами и к тому же склонны винить в своих несчастьях Ирину, а через нее – осуждение иконоборчества, причиной которого она стала.
Таким образом, к 814 году существовала грозная волна народной поддержки иконоборчества не только среди недовольных солдат, но и среди представителей высшего класса и армейских чинов, и эта волна могла стать опасной, если не принять ее в расчет. Так что план Льва V был скорее средством сохранения внутригосударственного мира, чем выражением религиозных убеждений. Первым его шагом стало назначение специальной комиссии, которой приказали изучить Библию и писания Отцов Церкви в поисках доказательств в пользу иконоборчества. Председателем комиссии Лев назначил блестящего молодого армянина по имени Иоанн Грамматик, а его заместителем – епископа Антония Силейского, милого старого распутника, который большую часть времени рассказывал другим членам комиссии двусмысленные истории.
В декабре император, вооружившись отчетом комиссии, призвал во дворец патриарха Никифора. Вначале он предложил убрать лишь те иконы, которые висели низко, – «чтобы порадовать солдат»; однако патриарх и слышать об этом не хотел, и тогда Лев V, со свойственным ему коварством, придумал план. Первой его мишенью стало огромное изображение Христа над воротами Халке, которое убрали по приказу Льва III в 726 году и впоследствии вернули на место по приказу Ирины. Отряд солдат должен был устроить беспорядки, во время которых выкрикивать проклятия и оскорбления в сторону иконы; по случайности туда явится император и прикажет снять икону, чтобы сохранить ее от подобного святотатства в будущем.
Все прошло в соответствии с планом. После этого, ранним рождественским утром, у патриарха состоялась еще одна аудиенция с императором. Лев V вкрадчиво уверил его, что не планирует каких-либо богословских изменений, и позже, во время рождественской службы в соборе Святой Софии, нарочито бил поклоны перед иконой, изображающей Рождество Христово. Меньше чем через две недели, на Богоявление, заметили, что он больше не склоняется перед иконами. Еще через несколько дней он вновь призвал к себе Никифора, однако на этот раз патриарх пришел не один. С ним к императору явилась большая группа верующих, среди которых был и Феодор – бывший враг, но теперь его твердый сторонник. Во время аудиенции Феодор открыто выказал неповиновение императору; вскоре после этого Никифора посадили под негласный домашний арест, что помешало ему исполнять свои официальные обязанности.
На Пасху в храме Святой Софии прошел Всеобщий синод, хотя, несмотря на название, множество епископов-иконопочитателей не получили на него приглашения. К этому времени патриарх заболел и не мог посетить собрание, так что его сместили с поста заочно. На его место император назначил, что немаловажно, родственника Константина V по имени Феодот Касситера. Новый патриарх, несомненно, был иконоборцем, но оказался совершенно не способен управлять синодом. Никифор наверняка смог бы подействовать на собравшихся своим авторитетом; однако, когда некоторых ортодоксальных епископов подвергли перекрестному допросу и обстановка накалилась, Феодот утратил контроль над ситуацией. Лишь после того, как на несчастных прелатов напали физически (их швырнули на землю, били руками и ногами и плевали на них), делегаты заняли свои места и поступили так, как им велели.
Когда возродилось иконоборчество, была ликвидирована непосредственная опасность гражданских беспорядков, а на всех границах установился мир, Лев V смог поздравить себя с отличным началом правления. Он не стал принимать строгих мер против большинства иконопочитателей, которые отказывались покориться. Нескольких самых громогласных противников иконоборчества для проформы наказали: к примеру, настоятеля Феодора, признанного лидера иконопочитателей, трижды бросали в разные тюрьмы. Однако Феодор сам напросился: в предыдущее Вербное воскресенье он приказал монахам обойти вокруг монастыря, неся на уровне плеч самые ценные иконы. Однако большинство иконопочитателей обнаружили, что могут продолжать жить как прежде, если будут держаться в тени. Главными интересами Льва V были государственная безопасность и общественный порядок; богословские размышления, столь дорогие сердцу Феодора, имели для него второстепенное значение. И все же эдикт 815 года неизбежно вызвал новую волну разрушений. Кто угодно мог крушить любые изображения религиозного характера, не боясь понести наказание. Одежду с изображением Христа, Богородицы или святых рвали в клочья или топтали ногами; расписные панно мазали нечистотами, рубили топорами или жгли на площадях. Два периода иконоборчества нанесли огромный урон искусству, а если принять во внимание великолепное качество немногих остатков византийского искусства, переживших эти времена, то эта потеря сказывается до сих пор.
С самых ранних лет военной карьеры Лев V дружил с Михаилом – грубоватым, необразованным, заикающимся человеком скромного происхождения из провинциального фригийского городка Аморий. Когда Лев триумфально въехал в императорский дворец, Михаил ехал следом; когда они оба спешились, Михаил нечаянно наступил на мантию императора и чуть не сорвал ее с его плеч, но, несмотря на это, Лев назначил его командующим экскувиторами – одним из первоклассных дворцовых полков. Однако осенью 820 года до императора дошли слухи, что его друг занимается подстрекательством к мятежу, и на Рождество был раскрыт заговор, во главе которого, несомненно, стоял Михаил. Лев V немедленно призвал его к себе и предъявил доказательства; Михаил признал свою вину, и император приказал бросить его в огромную печь, которая подогревала воду для дворцовых ванн. Этот ужасный приговор привели бы в исполнение немедленно, если бы не его жена Феодосия. Она спросила, как он собирается принимать рождественское причастие, имея на совести подобное деяние. Тронутый ее словами, он отменил приказ. Приговоренного заковали в кандалы и заперли в дальней комнате дворца под постоянным надзором. Ключи Лев забрал себе и, глубоко встревоженный, пошел спать.
Но заснуть он не мог. Повинуясь внезапному порыву, он встал, схватил свечу и поспешил сквозь лабиринт коридоров к камере Михаила. Он обнаружил охранника крепко спящим на полу; узник лежал на убогом ложе и, по всей видимости, тоже спал. Лев
