Убийство под Темзой - Иван Иванович Любенко
Утро пришло с уже знакомым скрипом открывающийся двери. На пороге возник полицейский.
— Подъём! — приказал он, глядя на дохлую крысу.
Ардашев поднялся.
— На выход!
Обратная дорога была длинна и неприятна. Его завели в комнату через две двери от регистрационного отделения. За столом восседал человек с усами-саблями и острой бородкой. На вешалке висело пальто честерфилд с чёрным воротником. Тёмный сюртук отливал новизной, а головка серебряной булавки на атласном галстуке, украшенная агатом, выдавала в нём завзятого модника. На вид ему было лет сорок.
— Садитесь, — кивнул он на стул и, окинув арестанта ледяным взглядом, представился: — Я инспектор Чарльз Джебб, веду дело профессора Пирсона, вернее, расследую смертоубийству, совершённое вами.
— Сэр, я никого не убивал, — глядя в пол, уверенно заявил студент.
— А откуда у вас этот огромный нож? С собой привезли? С такими в России на медведя ходят?
— На бегемота, — огрызнулся Ардашев. — Нож я впервые увидел в тоннеле. И вам это прекрасно известно.
— Зря отпираетесь, — буркнул полицейский. — Ваша вина уже почти доказана. Вы ведь вместе с профессором плыли на пароходе из Санкт-Петербурга, так?
— И что? — Клим поднял глаза на инспектора. — С нами ещё несколько сотен пассажиров прибыли в Лондон.
— Вот и признайтесь чистосердечно. — Он поднялся и заходил по комнате иногда останавливаясь и глядя в лицо подозреваемому. — Поверьте, молодой человек, ваша вина будет доказана. В этом нет никаких сомнений. Мне осталось лишь отыскать мотив убийства. И я его найду. Да, вероятно, будет много работы. Придётся опросить пассажиров и провести опознания с вашим участием. И поверьте: всё станет на своё место. Я никогда не ошибаюсь в своих предположениях и потому советую сократить время ваших страданий. К тому же, у вас останется надежда на возможное снисхождение присяжных. В противном случае, вы попадёте в тюрьму и, скорее всего, в Пентонвиль, в одиночную камеру. Через восемь месяцев ваше лицо приобретёт характерную бледность, выдающую любого камерника, а через двенадцать — вы заболеете чахоткой. Ещё через полгода у вас начнётся мерещенье, а за ним всегда наступает помешательство.
— Думаю, милостивый государь, вам не составило труда опросить свидетелей убийства. Я услышал крик о помощи и только после этого подбежал к профессору, который уже получил смертельное ранение. Это был женский голос. Стало быть, какая-то дама увидела сам момент убийства, но меня там ещё не было. Даже если вы не нашли именно эту леди, то вы не могли не допросить других свидетелей, слышавших её вопль. Соответственно, мои показания совпадают с их показаниями. А значит, я невиновен в убийстве профессора Пирсона. Не забудьте так же полюбопытствовать у них насчёт ножа. Они не могли его не заметить. И поинтересуйтесь, было ли на полу орудие убийства перед моим появлением.
— А с чего вы взяли, что свидетели не разбежались?
— Сначала раздалась трель свистка городового, а уж потом появился он сам. Понятное дело, что, услышав звук тревоги, кассир закрыл выход на ту сторону Темзы, откуда шёл я, то есть от Тауэра. Я читал, что применяемый в лондонской полиции металлический свисток Джозефа Хадсона с горошиной внутри слышен на расстоянии мили. А когда меня выводили, то констебль велел своему коллеге, остановить всех пешеходов, следовавших в моём направлении. Все, кто уже вошёл в тоннель, оказались запертыми в нём, точно мухи в бутылке. Преступник мог выбраться в противоположном от Тауэра направлении лишь в одном случае: если он успел проследовать мимо полисмена до того момента, как тот подал тревожный сигнал. Смею предположить, что вы не допрашивали меня вчера, именно потому что были заняты допросом свидетелей. — Клим посмотрел внимательно на полицейского и сказал: — Сэр, будучи абсолютно убежденным в моей невиновности, вы решили на всякий случай проверить меня, обвинив в убийстве, которое я не совершал, не так ли?
— А не кажется ли вам, молодой человек, что вы слишком самоуверенны? — недовольно поморщившись, изрёк инспектор.
— Нет, сэр, не кажется. Во-первых, вы обязаны известить о моём задержании русского консула; во-вторых, при встрече с ним, я изложу ему свои доводы, и в-третьих, адвокат, который мне полагается по закону, после беседы со мной, легко разобьёт все ваши подозрения в суде. А в-четвёртых, через защитника и российского дипломата мне придётся обратиться за помощью к английской прессе. Ведь она — второй, после парламента, краеугольный камень в стене свободного гражданского общества Англии, которым гордится каждый британец. Не так ли?
Инспектор плюхнулся на место. Он вздохнул и, покачав головой, сказал:
— А вы, я вижу, парень не промах. Далеко пойдёте. Не буду скрывать, я наблюдал за вами через глазок двери вашей камеры. Мне показалось, что вы настолько расстроены случившемся, что потеряли всякую способность рассуждать здраво. Я приятно удивлён. Думаю, вы будете освобождены, если коронер, а потом и присяжные согласятся с моими доводами о вашей невиновности. Но, чтобы устранить последние сомнения, мне придётся допросить вас. — Он щёлкнул крышкой часов фирмы «Camerer Kuss & Co» и добавил: — Если хотите, я прикажу принести тюремный завтрак прямо сюда. Вас ждёт десять унций[27] хлеба и три четверти пинты[28] какао. Всё за счёт Её Величества.
— Нет уж, — усмехнулся Ардашев. — Я пожертвую гостеприимностью королевы Виктории, ради скорейшего выхода из её крепких тюремных объятий.
— Я вас понимаю. — Инспектор обмакнул перо в чернильницу и спросил: — Итак, где, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с профессором Пирсоном?
Клим подробно изложил всю историю взаимоотношений с потерпевшим, но полицейский не унимался.
— А как вы объясните, матерчатую розу рядом с убитым?
— Понятия не имею.
— Она могла предназначаться вам?
— Мне? С какой стати? Он обещал подарить мне англо-арабский разговорник Спиерса, но не розу.
— Да, мы нашли его во внутреннем кармане пальто убитого, — кивком подтвердил Джебб. — Там есть дарственная надпись вам. А вы знаете арабский?
— Немного. Мистер Пирсон говорил, что он брал разговорник с собой, когда ездил в Бодмин. Правда, я не знаю, что это за город. Помню лишь название.
