Наследие войны - Уилбур Смит
- Мы сели на поезд до Генуи, - продолжал Герхард. Оттуда мы отплыли в Александрию, где сели на другое судно, которое доставило нас через Суэцкий канал и вдоль побережья Восточной Африки в Момбасу. Отец Саффи Леон и ее мачеха Гарриет ...
- ‘Которая самая прекрасная мачеха, о какой только может мечтать женщина, - вставила Шафран.
- ...ждали нас на пристани. Леон пригласил нас на ленч и, конечно, не видел свою дочь много лет ...
- ‘Четыре года, если быть точным.
- ...поэтому я просидел там большую часть ужина, пока они обсуждали новости друг друга.
- ‘Осмелюсь заметить, что вы испытывали огромное облегчение от того, что сами не стали темой для разговора, - заметил Черчилль.
Потом, когда пудинги были съедены, Гарриет встала и сказала: “Я думаю, нам, девочкам, пора пойти попудрить носы.” Я понятия не имел, что она имела в виду. Но они ушли, и я понял, что они идут в дамскую комнату ... А я осталась наедине с отцом Шафран ...
***
Леон Кортни оценивал высокого, худого, изуродованного войной тридцатипятилетнего мужчину, сидящего напротив него, так же тщательно, как и любое другое вложение, которое собиралась сделать его семья.
"Пока неплохо", - подумал он. Безупречные манеры, уважение ко мне, обаяние к Гарриет, просто обожает Саффи. Высший балл тоже за то, что позволил нам продолжать и не пытался сделать себя центром разговора. Это не выпендреж. Ничего похожего на его проклятого отца. А теперь посмотрим, из чего он сделан ...
- Не хотите ли бокал бренди к кофе? - спросил Леон.
Герхард слегка улыбнулся. - Я не уверен, что мой врач одобрит это.
- Чепуха. Ничто так не взбодрит мужчину, как бренди.
Герхард посмотрел Леону в глаза, давая понять, что за этим болезненным фасадом скрывается сильный, уверенный в себе характер. Он сухо усмехнулся.
- Если подумать, то да, спасибо, я выпью бренди. Подозреваю, что он мне может понадобиться.
- Хороший человек.
Подали два кофе и два двойных коньяка. Леон знал, но Герхард не знал, что за гостиницей, где они обедали, был красивый сад, где можно было посидеть в тени и ждать, когда тебя обслужат. Гарриет строго-настрого приказали вывести Шафран на улицу и оставаться там до дальнейших распоряжений.
- Я пришлю за тобой мальчика, когда мы закончим, - сказал Леон.
- ‘Полегче с беднягой, - предупредила его Гарриет. - Он нездоров, и Шафран его обожает. Если ты сделаешь его врагом, то сделаешь врагом и ее.
Леон хмыкнул на это, но он очень любил свою дочь и научился доверять и уважать ее. Она не выбрала бы этого человека, не говоря уже о том, чтобы ждать его всю войну, если бы он этого не заслужил. И все же Леону хотелось самому увидеть, из чего сделан его будущий зять.
Он позволил Герхарду попробовать свой первый глоток бренди и сказал - Итак, вы хотите жениться на моей дочери, а?
- ‘Да, сэр, - сказал Герхард без мольбы или заискивания в голосе, просто констатируя факт.
- Ты же знаешь, что я убью тебя, если хоть один волосок упадет с ее головы.
Герхард удивил Леона. - Если бы я когда-нибудь причинил вред Шафран, тебе не пришлось бы меня убивать. Она бы уже сделала это сама.
Леон ничего не мог с собой поделать. - Он рассмеялся. - Хорошо сказано! Конечно, она может. Но сможешь ли ты защититься от нее, а?
Герхард пожал плечами. - В данный момент я не могу защитить себя от маленького ребенка. Но когда я выздоровею и наберусь сил, я не хулиган, мистер Кортни, не такой, как мой отец, но и не слабак, и ... – Он помолчал, поморщился, подумал секунду и сказал: – Я совершил свой первый боевой вылет над Польшей на рассвете 1 сентября 1939 года, в первое утро войны. С тех пор и до моего ареста в сентябре 1944 года я постоянно находился на действительной службе. Оглядываясь назад, позвольте мне сказать вам, чем я действительно могу гордиться. Я всегда делал все возможное, чтобы заботиться о людях под моим командованием. Я был награжден одной из самых высоких медалей за храбрость, которую может предложить моя страна. И, наконец, самое главное ... Все эти медали были сорваны с меня вместе с моим званием, когда я стоял в зале берлинского суда и отказался спасти себя от тюрьмы, поклявшись в верности этому убийце-сумасшедшему Адольфу Гитлеру.
- Я говорю вам это, мистер Кортни, чтобы вы поняли, что я не слабый человек ни физически, ни морально. Мы оба знаем, что Шафран никогда, никогда не позволит мужчине доминировать над собой. Но также она никогда не смогла бы полюбить мужчину, который позволил бы ей доминировать над собой. И она действительно любит меня. Так что мы равны.
"Да, это ты", - подумал Леон. Моя девочка действительно встретила свою пару. Вот почему она не отпускала его. Она знала, что никогда не найдет другого.
‘Осмелюсь заметить, что вы немного подумали об этом моменте, - сказал он. – Просить руки моей дочери ... интересно, как я это приму?
Герхард улыбнулся. - Немного, да ...
Леон усмехнулся. - Я тоже. У меня был к вам длинный список вопросов. Не думаю, что сейчас в них есть необходимость.
- ‘Благодарю вас, сэр.
Лицо Леона стало серьезным. - Многие люди здесь, в Кении, потеряли семью, людей, которых любили. Некоторые могут дать вам преимущество сомнения, но большинство - нет. Это будет нелегко. Ни для тебя, ни для кого другого ...
-‘Думаю, что нет.
- Но Шафран любит тебя всем сердцем, в этом я не сомневаюсь, - понимающе усмехнулся Леон. – Это единственный способ, которым мы, Кортни, что-то делаем, - прямолинейно, на пределе.
- ‘Я знал это с первого взгляда,’ сказал Герхард. - Когда Саффи слетела с Креста Ран и приземлилась в снег у моих ног.
- Ха! Это моя девочка! И теперь я не сомневаюсь, что ты тоже ее любишь – и что ты совсем не похож на своего отца.
- Это, конечно, правда. Я всю
