Богдан Сушинский - Французский поход
— Война! — крикнул он, и крик этот был похож на рычание раненого, но все еще сопротивляющегося сопернику и своей смерти, могучего тура. — Я так решил — и так будет: война! — прокричал Владислав IV. — И в этот раз своды зала зазвенели стоголосой медью набата, призывающего ко всеобщему народному ополчению. — Теперь уже только война! На главную битву ее мы пойдем под знаменами наших грюнвальдских полков!
4
Потом д'Артаньяну казалось, что он только что задремал. Слегка задремал — и все. Но, оторвав голову от стола, увидел, что комната залита свинцовой серостью рассвета. А еще до него донеслись тяжелые мужские шаги, а затем приглушенные голоса.
Долго не раздумывая, он нырнул под стол — единственное место, где, прикрытый длинной скатертью, он мог укрыться.
Дверь отворилась, и в комнату вошел мужчина с подсвечником в руке. Д'Артаньян мог видеть только его ноги, но по загнутым вверх носкам сапог, которые бросились ему в глаза еще в доме для попечителей, сразу же признал в нем турка Гафиза.
Турок отошел от двери. Судя по всему, внимательно осмотрел комнату и, оставив подсвечник на столе, вышел. Пламя нескольких свечей облагораживало теперь пристанище мушкетера и Лили почти дневным светом. Д'Артаньян уже хотел было выбраться из-под стола и погасить его, но в это время в коридоре послышались веселые голоса, шум, и еще через минуту в комнату ввалилась целая гурьба людей — радостно возбужденных и, несомненно, подшофе.
— Все, граф, вы проиграли! — задорно объявила маркиза Дельпомас, первой подходя к столу и поднимая скатерть. — Мы нашли вас, сдавайтесь!
— И выпейте с нами, граф. Вы — истинный рыцарь! — добавила одна из женщин.
— Да здравствует мужественный рыцарь д'Артаньян — спаситель пансионесс! — пьяно выкрикнул чей-то девичий голос.
Сгорая от стыда, ошеломленный, ничего не понимая, мушкетер с трудом выбрался из своего тесного укрытия и был поражен, увидев смеющуюся маркизу, леди Стеймен, пятерых девушек, турка Гафиза и, что потрясло его больше всего, красавицу-гречанку Иллирию — с распущенными черными волосами и большой, в форме розы, красной заколкой в волосах.
— Да не смущайтесь вы так, граф, не смущайтесь! Вы поступили, как истинный рыцарь! — обняла его за плечи маркиза. — Правда, при этом вы приняли нас чуть ли не за разбойников, но такова подозрительность всех странствующих рыцарей-мушкетеров.
— Я сразу же, в присутствии всех вас, должен заявить, что честь этой девушки…
— Да кто может усомниться в нетронутой чести баронессы Лили Вайнцгардт, уважаемый вы наш граф д'Артаньян?! — звонко рассмеялась маман Эжен, вновь обнимая его за плечи и даже подставив губы для поцелуя. — Кто в этом способен сомневаться?! Баронесса, вы слышите нас?!
Лили уже проснулась. Она лежала с открытыми глазами, отрешенно осматривая ввалившуюся компанию.
— Простите, я не имела чести приглашать вас, — холодно произнесла баронесса, и только тогда д'Артаньян с облегчением убедился, что все это ночное представление началось без ее ведома. — Но коль уж вы здесь… — Лили отбросила покрывало, поднялась и, сунув ноги в туфли, отошла к окну. Она выглядела так же свежо и прекрасно, как и тогда, когда д'Артаньян увидел ее впервые.
Появились служанки. Одна принесла три бутылки вина, другая — легкую закуску.
Пока они ставили все это на стол и разливали вино в бокалы, д'Артаньян успел прожечь взглядом Иллирию. Она уловила это. Глаза девушки показались мушкетеру печальными и виноватыми.
«А ведь она тоже подневольно вовлечена в сей маскарад без масок! — ужаснулся граф. — Просто маркиза переиграла нас — вот и все. И дай бог, чтобы она не догадалась, что Иллирия — наша сообщница, а значит, предательница».
— Граф, — обратилась к нему маркиза, высоко подняв бокал с вином, — постарайтесь забыть все, что вы слышали о нашем пансионе. Мы же, в свою очередь, забудем о ваших похождениях. Всегда рады видеть вас в стенах «Марии Магдалины». А если вам понравится одна из наших пансионесс — действуйте! И да помогут вам Господь и ваша благородная внешность. Панионесс! Вы ведь не против того, чтобы наш бесстрашный королевский мушкетер продемонстрировал парижские манеры ухаживания?
— За избранницу графа! — поддержала ее какая-то белокурая, слишком рано располневшая девица.
— За избранницу! — откликнулись остальные пансионесс. А тем временем в открытых дверях столпилось еще несколько разбуженных, ничего не понимающих воспитанниц.
— Как видите, здесь слишком тесно, дамы и господа! — объявила маркиза, как только бокалы были осушены. — Всех приглашаю в банкетный зал! Всех мужчин и всех воспитанниц! Сегодня репетируем бал и прием гостей. Каждая пансионесс должна выйти из нашего заведения великолепной хозяйкой, которая не растеряется ни в какой ситуации, даже когда гости нагрянут к ней столь же нежданно, как сегодня мы — к баронессе! Что скажете на это, Лили?!
— Естественно, — невозмутимо согласилась баронесса. — Можете считать, что в банкетный зал, на правах хозяйки, приглашаю вас именно я, за мой счет.
— Да здравствует Лили! — мгновенно поддержала ее все та же белокурая и располневшая.
— Виват Лили! — поддержали другие пансионесс.
Маркиза вышла первой, увлекая за собой всех остальных. И только тогда настал момент, когда на какое-то время д’Артаньян остался один на один с баронессой.
— Смею надеяться, что вы действительно не причастны к этому розыгрышу, Лили?
— Естественно.
— Тогда признайтесь, что вы готовы были убежать со мной, прямо в этом, почти подвенечном платье? Ведь так?
— Как вам могло прийти такое в голову, граф? Убежать с вами? Ни за что! В этом платье я готовилась умереть.
— Что значит: «умереть»?! Вы… собирались покончить жизнь самоубийством?! Не смею поверить в такое.
— Но лишь после того, как убью человека, пришедшего убить меня или хотя бы надругаться надо мной. — И, засунув руку за корсаж, баронесса почти торжественно извлекла оттуда небольшой женский кинжал. — Как вы понимаете, в лезвие его закапан яд. Мне бы не хотелось, чтобы он оказался предназначенным для вас, граф. Хотя вы были близки к этому.
Д'Артаньян достал платок и старательно вытер вспотевший лоб. Он чувствовал, что перестает понимать что-либо из того, что здесь происходит. Ему вдруг захотелось на фронт — под ядра, в окопы, на штурм крепостной стены. Ведь там все так очевидно и просто…
Они вместе вышли в коридор. У двери напротив, между турком и шотландцем, стоял еще один неудачник — Серж.
«Похоже, что шотландец выудил его из-под лестницы сонным, — подумалось лейтенанту, — точно так же, как и меня из-под стола. Может, действительно смыть позор пулей?»
