Алхимики - Рудольф Баумбах
Эльза отвернулась.
— Тогда вспомните о князе, вашем доброжелателе!
Магистр, на которого еще не было обращено высочайшее внимание, тяжко вздохнул.
— Подойдите ко мне, мой друг Гедерих! — продолжал князь. — В свое время вы порадовали меня своим выступлением в комедии, а всего несколько дней тому назад вы избавили меня от большого ущерба, так что я вам должен вдвойне. Между тем, князю не подобает быть должником подданного. По сему случаю обратитесь ко мне с какой-нибудь просьбой!
— Ваша светлость, с тех пор, как я получил руку и сердце моей Эльзы, я ни в чем более не нуждаюсь, я счастлив.
— Каков Диоген! Вы, чего доброго, попросите, чтобы я не заслонял вам солнца! Гм… мне кажется, бакалавр принадлежит к числу тех безумцев, с которыми не следует считаться, — для их же собственной пользы! Узнайте же, какую я ему уже оказал милость! Вот увидите, как он сейчас разинет рот от удивления! Мошенник, которого он задержал, приговорен, как известно, к смертной казни и будет повешен в самом ближайшем будущем. Желая, по-видимому, избежать смерти, он рассказал удивительную историю о своем бывшем помощнике-студенте, который занимался черной магией и должен был спасаться бегством… Разумеется, не следует особенно доверять словам этого негодяя- алхимика. Однако, судьи заинтересовались этой историей и решили заняться расследованием. И кто знает, к чему бы оно привело?.. Но я велел прекратить следствие. Почему, — это мое дело! Однако, если господин бакалавр и слышать не хочет о моих милостях, пусть он скажет одно только слово, и прерванное судебное следствие будет возобновлено. Что из этого выйдет, не знаю, но одно для меня ясно: свадьбу в аптеке Золотого Льва не придется сыграть до Рождества.
Князь кончил. Он наслаждался втайне уничижением бакалавра и замешательством остальных присутствующих.
— Вот видите, дети, — сказал князь в отеческом тоне, — всегда хорошо иметь могущественного друга и заступника. Теперь дайте мне ваши руки, я хочу пожелать вам счастья!
Ко всеобщему удивлению, Эльза, поцеловав руку князя, спросила его дрожащим от волнения голосом:
— Разве алхимика в самом деле повесят?
— Да, его дни сочтены.
— Всемилостивейший государь, — с умоляющим видом обратилась она к князю, — прошу вас, не казните его, подарите ему жизнь! Если бы не он, я не была бы невестой Фрица. Конечно, он совершил очень тяжкое преступление, но, ваша светлость, у меня не будет ни минуты покоя, если перед моей свадьбой повесят человека, который — так сказать — был патроном моего жениха.
— Что ты там болтаешь сдуру! — нетерпеливо прервал ее Томазиус, раздраженный непоследовательностью дочери. — В этих делах ты ровно ничего не смыслишь, Эльза! Правосудие есть правосудие! Оный доктор Рапонтико достоин виселицы уже потому, что занимался изготовлением фальшивых альраунов.
— Твой отец прав, юнгфер Эльза, правосудие должно итти своим путем, — строго сказал князь. — Ни слова больше об этом!
Первая часть программы была выполнена, и князь приступил ко второй.
— Пусть к нам приблизится магистр Ксиландер, — воскликнул он, засовывая руку в карман, в котором послышалось легкое позвякивание.
Магистр поспешно подошел к князю и отвесил ему изысканнейший поклон.
— Я у вас в долгу, магистр, — начал князь, — вы сочинили в мою честь великолепную комедию. Однако, почему ваша шея окутана платком?
— Я чувствую себя больным после той ужасной ночи, — ответил магистр.
— Гм… а не можете ли вы на минуту снять свой платок?
— Во исполнение приказания вашей светлости… — пробормотал магистр, с трудом высвобождая свою шею из толстого шерстяного платка. Князь терпеливо ждал конца этой операции. Наконец, магистр справился.
— Наклонитесь! — приказал князь.
Магистр послушно опустил голову, и князь надел ему на шею золотую цепь с большой медалью.
Иероним Ксиландер покраснел, как глетчер, обагренный лучами заходящего солнца, и поклонился так низко, что пожалованная ему медаль чуть не коснулась пола.
Между тем, князь вынул из другого кармана лист пергамента. Он высоко поднял его и сказал торжественным тоном:
— Согласно этому декрету, мы назначаем Иеронима Ксиландера, alias Гольцмана, магистра свободных искусств и квартуса городского лицея города Финкенбурга, — нашим придворным библиотекарем и архивариусом с содержанием и довольствием княжеского советника, и надеемся, что оный наш подданный будет служить нам верой и правдой.
Магистр не ожидал такого счастья. От волнения он лишился дара речи и чуть не забыл поцеловать руку своему благодетелю…
— Вот вам декрет, мой любезный придворный библиотекарь, — благожелательно улыбаясь, сказал князь: ему пришлось по вкусу безмолвное умиление магистра. — Устройте так свои дела, чтобы вскоре последовать за мной в Аммерштадт, — с лицеем у вас теперь все покончено. Как только обживетесь в Аммерштадте, вам придется повторить постановку «Брака в Кане Галилейской». Я хочу, чтобы мои верные аммерштадтцы также насладились этим зрелищем. Вы обещаете мне?
— Все, все, что прикажете, всемилостивейший государь мой! — вдохновенно воскликнул магистр и поднял для клятвы руку к небу.
— Прекрасно! А теперь обвяжите ваше горло, чтобы опять не заболеть!
Но магистр больше не нуждался в этом: он вдруг излечился и от болезни, и от тоски.
Князь оглядел присутствующих: вся сцена была разыграна как нельзя лучше. Отмахиваясь от горячих изъявлений благодарности облагодетельствованных им людей, он приветливо им улыбнулся и направился к дверям. Там он остановился на минутку, подозвал Эльзу и что-то шепнул ей на ухо. Эльза низко поклонилась и поцеловала ему руку. Затем князь быстро удалился, очень довольный собой. Он так вошел в роль доброй феи, что, выходя из аптеки, огляделся, нет ли где колесницы, запряженной голубями, но таковой не оказалось.
— Эльза, — спросил Фриц, — что сказал тебе князь на ухо?
— Нечто очень хорошее, касающееся двух бедных грешников, но что именно, — не могу сказать.
Аптекарь обратился к магистру:
— Покажите-ка мне вашу жалованную цепь, господин придворный библиотекарь! Гм… довольно красиво… но золото низкопробное, и работа недостаточно тонкая!
— Это совсем не важно, — вспылил кроткий Иероним Ксиландер, — монаршая милость дороже злата и серебра! В этих вещах вы ровно ничего не понимаете!
— Никак не ожидал от вас такой грубости, господин придворный библиотекарь! Впрочем, не спорю и искренне за вас радуюсь! Эльза, когда же мы, наконец, сядем обедать? От одной монаршей милости сыт не будешь: это я знаю наверное. Согласны ли вы со мной, господин придворный библиотекарь?
Тот пожал плечами и важно удалился в свой музеум, чтобы приобщить к своим сокровищам золотую цепь и жалованную грамоту. Каким образом новоиспеченный придворный библиотекарь и архивариус изливал свою радость в четырех стенах своего музеума, мы не знаем: это покрыто мраком неизвестности. Но нам доподлинно известно, что целый день магистр находился
