Сергей Городников - Порученец Царя. Персиянка
– Как там дела у Плосконоса? – прошептал он одними губами.
Едва короткий вечер уступил власть ночи, Мансур вставил в уключины плоскодонки оба весла и выплыл из островного заливчика. Грёб он сильно и часто и вскоре пересёк левый рукав Волги, по течению проплыл вдоль очертаний берега до чахлого дерева наверху относительно пологого склона. Как только послушная его намерениям лодка зашуршала по песку напротив этого дерева, сверху раздался короткий свист, за ним второй и третий. Благословляя мрачную темень, при которой он с трудом распознавал Заячий остров и крепость, уверенный, что и его там никто не мог увидеть, Мансур ступил с носа лодки на берег и от нетерпения оправил серый бархатный кафтан. Наверху обрыва зашуршала растревоженная сапогами земля. Сильный мужчина в тёмном плаще, как дикий зверь, прыжками спустился левее хазарина. Пока по склону ещё катилась сбитая подошвами его сапог земля, он поправил чёрную шляпу, и глазам Мансура открылось торжествующее лицо Плосконоса. Хазарин живо подошёл вплотную к Плосконосу, не в силах делать вид, что движим лишь стремлением отработать плату за пособничество. Его волновал единственный вопрос, который он и задал вполголоса.
– Принёс?
Вместо ответа сообщник вынул из-за пояса изящный пистолет, передал ему из рук в руки. Приблизив рукоять чуть ни к носу, Мансур, будто не доверяя собственным глазам, ещё и ощупал серебряного дракона.
– Заряжен, – предупредил Плосконос и объяснил: – Я сам зарядил.
– Запоминающаяся вещь, – тихо одобрил хазарин, к которому вернулось холодное спокойствие. – Второй такой ещё надо поискать. – И на всякий случай спросил: – Значит, посланца царя схватили?
– Да.
В голосе сообщника прозвучала такая мстительность, что Мансур быстро спросил:
– Он жив?
– Жив пока, – сквозь зубы отозвался Плосконос.
– Нельзя, чтобы он отправился в ад раньше времени, – объяснился перед ним Мансур. – Атаман должен поверить в съедобность того блюда, что я приготовил.
Выяснив, что ему было нужно, он спрятал пистолет под серый кафтан и, не тратя времени на бесполезные слова, вернулся в лодку. Плосконос ногой столкнул лодку с песка, и его пособник заспешил схватиться за вёсла. Когда шлепки по воде стали главным подтверждением, что тёмное пятно на речной поверхности было лодкой с хазарином, Плосконос ухватился за пучок травы и, таким способом помогая себе руками, забрался на склон. Отряхнув ладони и штаны под коленями, он ещё раз оглянулся. Частые хлюпанья воды удалялись, и он не стал больше задерживаться, решительно направился к чахлому дереву, за которым его дожидалась вороная кобыла.
Топот её копыт донёсся до слуха Мансура и затих в стороне, там, где протянулась дорога к городу. Если не считать тех звуков, которые производили вёсла, на побережье и на острове воцарилась речная тишина. Мансур уже заплыл в островной заливчик, привязал лодку к вбитому в землю колу, когда внизу реки послышался раскатистый выстрел медной пушки, возвещающий, что струг Разина торопился к острову и к персиянке. Подгоняемый этим предупреждением он заторопился к входу Южной башни. Войдя через неё во двор крепости, миновал сад и мимоходом глянул в окно поварской пристройки на шумное застолье. За большим столом при красном свете очага пьяно горланили казаки, которые должны были охранять княжну в отсутствии вождя. Дорожкой в обход поварской он приблизился к главному входу и на всякий случай убедился, что нет ни одного свидетеля тому, как он проскользнёт внутрь замка.
В замке было так темно, что не решились бы бродить и привидения. На ощупь он поднялся лестницей к спальне Разина и потихоньку открыл дверь, выпустив в щель между ней и косяком отсвет единственной горящей свечи. Княжна, как была весь день в бархатном тёмно-вишнёвом платье, так и лежала в нём поверх одеяла, спиной к двери, укрытая у плеч шерстяным, подаренным атаманом платком. Дыхание её было неровным, словно недобрые видения тревожили болезненный сон. Он крысой юркнул внутрь помещения, и, будто обеспокоенный его появлением, язычок пламени в огарке затрепетал, а тени задрожали в освещаемой части спальни с кроватью под балдахином. Везение в этом деле сопутствовало ему. Если бы она не спала, то побежала бы встречать возлюбленного, и он всё равно успел бы совершить, что хотел. Но так было даже лучше.
Подкравшись к кровати, он настороженно, чтобы не разбудить спящую, сунул пистолет с серебряным драконом на рукояти на то самое место, где забрал связку с ключами. Измученная переживаниями княжна не шелохнулась. И тут ему пришла в голову новая мысль. Он потихоньку отвернул, приподнял одеяло и присел, затем вытянулся на месте Разина. Так же тихо поднялся, убедился, что остался заметный оттиск его тела, и тщательно накрыл его одеялом. Не задерживаясь дольше ни секунды, бесшумно ступая по ворсистому ковру, он покинул спальню. Уже на лестнице потревожил тьму сдавленным довольным смешком, каким мог бы выразить удовлетворение своими кознями и сам хозяин преисподней.
– А вот теперь, княжна, посмотрим, кому он больше поверит, – произнёс он, не в силах удержать в себе злобную радость от предвкушения ожидаемых событий.
Он не хотел встречаться с атаманом и отвечать на расспросы, которые излили бы часть подозрений вождя сначала на него, тем самым, ослабили силу первой вспышки ревности, а потому укрылся в саду за большим кустарником чёрной смородины. Ждать пришлось недолго. Разин впереди пятерых казаков личной охраны с нескрываемой озабоченностью прошагал от Южной башни вдоль западного участка внутренних укреплений крепостной стены и, не встретив ни одного казака дозора, направился на свет в окне поварской пристройки. Дойдя до неё, он заглянул в окно, за которым продолжалось пьяное веселье его самых верных людей. Постоял несколько мгновений, после чего отобрал у следующего за ним казака светильник и с растущим беспокойством прошёл к винному погребу. Но спустился лишь на одну ступень.
– Что за чёрт? – расслышал Мансур вырвавшееся у него тихое восклицание, в котором было и удивление и душевная тревога одновременно. Разин вскинул руку к сопровождающим его казакам, резко приказал: – Останьтесь здесь! В погреб больше никого не пускать.
Сам же заспешил к замку – походка его стала упругой, как у рванувшегося к добыче хищника.
Буквально запрыгнув через порог в кромешную тьму, он оставил парадную дверь распахнутой и, освещая светильником лестницу, взлетел наверх, ураганом ворвался в спальню. Оказавшись у кровати, откинул подушку на пол, рванул край постели, и ... вместо связки ключей от хранилищ увидел пистолет. Серебряный дракон на рукояти заблестел от дрожащего огня светильника.
