Патрик О'Брайан - Помощник хирурга
Необходимость плести отговорки и скрытничать была особо ему неприятна, а перспектива приезда шумной, полной энтузиазма и истеричной мисс Смит казалась настоящим кошмаром. Однако больше всего Джека огорчала возможная перемена в отношениях с Софи. Он уже не мог разговаривать с женой со своей обычной открытостью. Обман и небольшая постыдная ложь отдалили их. Джек чувствовал себя очень одиноким, иногда даже брошенным. В любом случае, хорошо лгать он не умел никогда, делая это как-то неуклюже, что наполняло его гневом.
Иногда он размышлял о Стивене Мэтьюрине. Джек достаточно знал о тайной деятельности друга, чтобы понимать, что тому приходится вести особенно одинокую жизнь, постоянно следя за собственными действиями, ни с кем не бывая полностью искренним и откровенным. Теперь он его понимал, но поразмыслив, пришёл к выводу, что скрытность Стивена не была, по крайней мере, постыдной, а представляла затянувшуюся ruse de guerre[1] которая не роняла его в собственных глазах.
Джек читал последние излияния мисс Смит — три письма прибыли одновременно — в одном из пустующих кирпичных строений около злополучной свинцовой шахты вглубине безлюдного осквернённого леса, когда в дверном проёме вдруг мелькнула тень.
Стремительно спрятав письма в карман, он повернулся с суровой и грозной миной, которая, впрочем, моментально сменилась выражением живейшего удовольствия.
— О, это ты Стивен! — воскликнул он. — И пяти минут не прошло, как я тебя вспоминал.
Как твои дела? Как добрался? Мы тебя не ждали ещё как минимум пару недель.
— Софи сказала, что я найду тебя здесь, — ответил доктор. — Я заглянул к вам по дороге в Лондон и немного с ней побеседовал. Она тревожится о твоём самочувствии. И правда, цвет лица нездоровый. Ну-ка, покажи мне руку.
— Она знает, что я здесь? — всякое удовольствие тотчас испарилось.
— Складывается ощущение, брат, что в этом запретном жилище ты развлекаешь местных нимф, — отвесил Стивен неуместную шутку. — Давненько я не видел такого оцепенения от страха.
— Что ты, вовсе нет, — воскликнул Джек и стал расспрашивать Стивена о его поездке, Диане, о том, как он был принят в Париже и текущем положении Франции.
— Ты пойдёшь к дому? Забрав почту, я ведь шёл туда. Погостишь у нас? Ты составишь самое желанное дополнение нашему тет-а-тет, и мы сможем помузицировать.
— Увы, я очень спешу. Экипаж ожидает за порогом, вечером мне нужно быть в столице.
Я прервал свой вояж, чтобы повидаться — вернее, заехал в Портсмут только для того, чтобы узнать как твои дела.
— Я по горло в трюмной воде, Стивен. Всему виной эта тяжба, будь она проклята, хотя твой мистер Скиннер – большое утешение, и я очень ему благодарен. Адмиралтейство никак не решит насчёт выплат по «Ваакзамхейду». Есть и ещё кое-что.
— Жаль это слышать. На самом деле меня интересует, решился ли вопрос с назначением на корабль. Во время нашей последней встречи твои планы были ещё не определены.
— Как и сейчас. От «Ориона», который мне любезно предложили в качестве полуотставки, хоть и с полным жалованьем, я отказался. Так что какое-то время мне нельзя просить ничего другого, хотя дела складываются так, что я бы всё отдал за возможность служить за границей и покинуть страну.
— Это я и хотел знать. Возможно, наши цели совпадают. Есть вероятность, что мне поручат миссию в северных водах. Пока это лишь вероятность, но если меня отправят, я бы предпочёл скорее твою компанию, чем общество любого другого офицера. Мы привыкли друг к другу, в твоём обществе мне нет нужды разыгрывать эти утомительные мистификации и я знаю, что на тебя можно положиться в любой ситуации. Потому-то я и приехал: мне хотелось прощупать почву, чтобы знать, какие варианты можно предложить в Лондоне. Могу ли я считать, что ты согласен сопровождать меня в случае, если миссия состоится?
— Я буду просто счастлив. Очень счастлив, Стивен.— Должен предупредить, что данное предприятие будет связано с изрядной долей риска, не беря в расчёт капризы тамошней погоды. Ты слышал, что стало с «Дафной»?
— Кое-что слышал. Так, в общих чертах. В газетах не было ни слова, но об этом говорит каждый вернувшийся с Балтики.
— И что они говорят? Я тоже не владею подробностями.
— Детали разнятся, но все отчёты, о которых я слышал, сходятся в том, что они подошли слишком близко к острову Гропер.
— Разве не Гримсхольму?
— Это одно и то же. Мы зовём его Гропером, также как говорим Гогланд, Белт, Слив, Пэссидж или Гройн.[2] Похоже, что они подошли слишком близко, вероятно во время мёртвого штиля, а ведь в тех водах нередки прижимные течения, так что «Дафна»
оказалась на расстоянии выстрела. В другой ситуации, будь она полегче, ее бы могли отбуксировать мористее. Как бы то ни было, точно известно, что по ней открыли огонь и пустили ко дну. Там сорокадвухфунтовки, расположенные высоко на утёсе и жаровни под рукой — мы, бывало, замечали их сияние на приличном расстоянии, — вероятнее всего, стреляли раскалёнными ядрами и прямой наводкой просто разнесли корабль в щепы, ведь выживших нет, как и обломков, насколько мне известно. Одни лишь рыбацкие россказни.
— Да, наверное так всё и случилось. Что ж, нашим пунктом назначения скорее всего будет всё тот же Гримсхольм.
— Действительно, чертовски неудобный пункт назначения, — присвистнул Джек. — Мелководье, резкие короткие волны, а сможешь добраться — встречают батареи! Похоже на уменьшенную копию Гибралтара, впрочем, не слишком уменьшенную: они окопались на самой вершине и прочёсывают на удивление большой участок моря. При расторопной обслуге этими теми пушками можно бросить вызов даже целому флоту. Бортовые залпы не приносят пользы против хорошо расположенной на высоте и умело обслуживаемой артиллерии , которая способна накрыть тебя навесным огнём или раскалёнными ядрами.
Ты же знаешь, что сделала башня на Мортелле.
— Не знаю.
— Конечно, знаешь, Стивен. Башня Мортелла на Корсике — Мортелло, как говорят некоторые, — круглая башня, конструкцию которой мы многократно скопировали по всему побережью. Был приказ захватить её в девяносто третьем или девяносто четвёртом.
И хотя у них было всего два восемнадцатифунтовых орудия и одно шестифунтовое, которыми командовал всего лишь молодой лейтенант да тридцать два человека гарнизона, лорд Худ отправил на операцию «Юнону» вместе с «Фортитьюд», в то время как армейские высадили четырнадцать сотен десанта. В итоге корабли вели обстрел более двух часов кряду, и к концу этого времени на «Фортитьюд» было шестьдесят два убитыми или ранеными, выведено из строя три орудия, грот-мачта снесена напрочь, остальные повреждены, а раскалённое ядро вызвало пожар, так что им пришлось отойти от берега, и ещё чертовски повезло, что не бежать, поджав хвост. А раз одна башня Мартелло может сотворить такое с двумя военными кораблями, одновременно сдерживая натискчетырнадцати сотен солдат, подумай, что может сделать Гримсхольм, который гораздо выше и в пятьдесят раз крепче, тем более, что о солдатах беспокоиться нет нужды. Вот уж точно не прогулка на пикник!
