Юрий Дольд-Михайлик - И один в поле воин
— За наше знакомство! — поклонился Швальбе. — Обеды, герр барон, вы будете заказывать, а столик или отдельный кабинет выберете сами.
— Обедать предпочитаю в отдельном кабинете и, если у вас есть время, я хотел бы взглянуть на него сейчас.
— Прошу вон в ту дверь, за буфетом.
Сопровождаемый хозяином ресторана, Генрих очутился в длинном коридоре со множеством дверей по правою и левую сторону.
— Разрешите войти сюда? — спросил Гольдринг, берясь за ручку.
— Сюда нельзя, этот кабинет каждый день, с двух до четырех, занят. В нём обедает оберст Гартнер с адъютантом. А вы в котором часу будете обедать?
— Ровно в час. Но я не привык спешить, и кабинет мне не подходит.
— Тогда посмотрите другой. — Хозяин открыл первую дверь налево, прямо напротив кабинета Гартнера.
— О, этот меня устраивает, — согласился Гольдринг, окинув взглядом роскошно меблированную комнату.
Заказав обед на завтра, Генрих пошёл в гостиницу и весь вечер провёл дома, не столько перечитывая купленные газеты, сколько обдумывая план своих дальнейших действий.
…Утром следующего дня Гольдринг был у офицера, ведавшего распределением нового автоматического оружия. Выслушав Генриха и не взглянув на наряд, он заявил, что даже ориентировочно не может назвать сроки выполнения наряда. Прозрачный намёк на денежное вознаграждение значительно смягчил неприступного офицера. Когда же Гольдринг достаточно бесцеремонно положил перед ним пачку новеньких банкнот, подчеркнув, что это лишь задаток, офицер стал приветлив и любезен.
— Две недели, я думаю, не будет слишком долгим сроком? — вежливо спросил он Гольдринга.
— Именно то, что требуется.
Когда Гольдринг через полчаса после разговора с офицером позвонил Эверсу и предупредил, что, возможно, через две недели «сигары» будут куплены, тот необычайно обрадовался.
— Награда! Обязательно новая награда, барон! Даю слово! — кричал в трубку Эверс.
Ровно в час, минута в минуту, Гольдринг был в ресторане. Обед подавала немка, пытавшаяся под слоем краски и пудры скрыть если не разрушительную силу времени, то последствия бурно проведённой по ресторанам молодости.
Два-три комплимента, сказанные Гольдрингом, пришлись по вкусу официантке. Она болтала без умолку, прозрачно намекая на своё одиночество. Когда, наконец, она, собрав посуду, ушла, Генрих чуть приоткрыл дверь в коридор и остался в кабинете, медленно потягивая коньяк.
Без десяти минут два два гестаповца вошли в кабинет Гартнера и через минуту вышли в коридор. Увидев приоткрытую дверь номера напротив, гестаповцы без стука вошли в неё.
— Что означает это вторжение? — сердито спросил Генрих.
— Герр обер-лейтенант, мы обязаны проверить ваши документы, — ответил старший из них с погонами фельдфебеля.
Генрих небрежно вынул офицерскую книжку и бросил её на стол. Фельдфебель внимательно прочитал первую страничку.
— О, простите, герр барон! Таковы наши обязанности, — почтительно проговорил фельдфебель, возвращая книжку.
— Хорошо. Но имейте в виду: на протяжении двух-трех недель я в это время обедаю, кабинет за мной.
— Пожалуйста! Для нас это будет даже удобно.
Ровно в два в коридоре появилась сгорбленная фигура оберста Гартнера в сопровождении адъютанта и двух здоровенных гестаповцев. Генрих посидел ещё несколько минут и вышел.
На следующий день повторилось то же самое. Без десяти минут два явились гестаповцы, осмотрели помещение и вышли. Приоткрыв дверь в кабинет, где сидел Гольдринг, фельдфебель приветствовал его и вышел. Ровно в два, минута в минуту, появился оберст в сопровождении охранников и адъютанта.
Официантка и на этот раз долго вертелась у стола, но Генрих отвечал ей достаточно холодно. «Надо приучить её не задерживаться в кабинете», — подумал он. В этот день Генрих обедал долго. Когда в три часа он вышел в коридор, Гартнеру уже несли сладкое. Так продолжалось пять дней.
На шестой Генрих проснулся до рассвета и не мог заснуть. Он напрасно старался отвлечься от мыслей о том, что должно произойти сегодня, и не мог. Осторожно поднявшись с кровати, так, чтобы не разбудить Курта, Генрих пришил к изнанке рубашки небольшой карманчик. Маленький чёрный браунинг легко входил туда. Генрих ещё и ещё раз вкладывал в карманчик револьвер и вынимал его. Да, очень удобно. Он успеет выхватить его. Может быть, написать записку Монике и передать через Курта? Генрих набросал несколько строк, но сразу же порвал листочек. В случае провала и без этого у неё будет много неприятностей. Ведь Миллер видел, как он защитил её от пьяных солдат. А ему и этого будет достаточно, чтобы придраться к девушке. Курт проснулся.
— Наша машина в порядке?
— В полном.
— Сегодня после обеда, возможно, поедем покататься. Держи её наготове.
В ресторан он вошёл ровно в час.
— По вашему приходу, барон, можно проверять время, — заметил Швальбе, взглянув на большие часы, висевшие над буфетом.
— А они идут точно? — спросил Генрих.
— Каждый день проверяю по радио.
— Ну, мне пора обедать.
Генрих вошёл в кабинет, и тотчас же туда прибежала официантка. Как всегда, она стояла, ожидая, пока он доест рыбу.
— А вы любите вино прямо из погреба? — спросил её Генрих.
— Очень.
— Если у вас есть, принесите мне бутылку. Пыль не стирайте, откроете бутылку при мне.
— О, я знаю, как подавать вино!
Наконец он избавился от этой назойливой бабы! Но она может скоро вернуться — надо спешить. Генрих вытащил из кармана небольшую мину с двумя металлическими усиками, поставил стрелку подрывного механизма на два часа 35 минут и вышел в коридор. Там, как всегда в это время, никого не было. Через мгновенье он уже был в кабинете Гартнера. Чтобы прикрепить мину к нижней крышке стола, потребовалось не более нескольких секунд.
Когда запыхавшаяся официантка прибежала с бутылкой вина, Генрих спокойно доедал рыбу.
После двух бокалов хорошего вина официантка стала держаться ещё более фривольно, чем обычно. Чтобы избавиться от неё, Генрих вынужден был обещать ей загородную прогулку в машине. За обедом Гольдринг ел очень медленно. Он справился с первым блюдом, когда часы показывали без четверти два.
Прошло ещё пять минут, а гестаповцев, которые всегда появлялись до прихода Гартнера, не было. Не было их и в два, и в четверть третьего. Генрих закончил обед и сидел, потягивая коньяк и совсем не ощущая его вкуса. Очевидно, Гартнер не придёт сегодня обедать. Мысль о том, что надо бы убрать мину, Генрих отбросил. Настало обеденное время, и в коридоре всё время слышались шаги посетителей. Итак, мина взорвётся, а Гартнер после этого станет ещё более осторожным! Двадцать пять минут третьего. Гестаповцев все нет.
