Пронзенное сердце и другие рассказы - Майн Рид
– Что ж, друзья, – начал он, смочив горло глотком бурбона, – я мог бы рассказать много приключений, гораздо интересней того, о котором собираюсь говорить. Но мы находимся в том самом районе прерий, история произошла совсем недалеко от нашего нынешнего лагеря; к тому же тогда тоже была рождественская ночь; я думаю, вы найдете рассказ соответствующим обстановке.
Мы не нуждались в таком предисловии, чтобы слушать внимательно. Все с нетерпением ждали продолжения. Лейтенант стал рассказывать.
– Большинство из вас знает, что мой отец известный скотовод и торговец скотом, и я с детства помогал ему. Как раз шесть лет назад у нас собрался гурт; скот откормился и был готов к переходу в Гальвестон, откуда его должны были переправить морем в Гавану. Гурт очень большой, около пяти тысяч голов, и стоил не меньше ста тысяч долларов. За три дня до Рождества мы собрали скот и двинулись по старой испанской дороге через Голиад. Когда наступило Рождество, мы оказались в глубине прерии, и все шло хорошо. На ночь мы остановились, но о празднике и не думали. Отец опасался, что скот может понести; хотя, казалось, для этого не было причин. Трава роскошная, мы разрешали животным наесться вволю, после чего собирали их вместе, и они лежали и покорно пережевывали жвачку. К тому же нас было около двадцати человек; примерно половина – мексиканские вакерос; остальные – молодые представители семейств из южных штатов. Руководил всеми пастухами мексиканец по имени Моралес, вакеро с огромным опытом, который все знал о скоте – начиная от того, как принять теленка, до свежевания туши; думаю, это он что-то сказал отцу, заставив его так нервничать в ту ночь. Во всяком случае никто не пытался праздновать; только разожгли большой костер и сытно поужинали.
Покончив с ужином, мы уже готовы были завернуться в свои серапе, оставив дежурить четыре-пять человек. Как вы, наверно, знаете, когда по прериям гонят большое стадо, пастухи делятся на три части и по очереди дежурят ночью. Они ездят верхом вокруг гурта до смены. Делается это для того, чтобы животные не разбрелись в темноте, а также чтобы помешать волкам и койотам приблизиться и вспугнуть скот.
Так вот, первая вахта села верхом, а остальные, уставшие после проведенных в седле двенадцати часов – нам пришлось немало скакать галопом, потому что первые два-три дня скот обычно очень тревожится, – остальные уже ложились, когда Моралес, который уже какое-то время стоял в стороне, глядя в небо, быстро подошел к нам со словами:
– Сеньор Редвуд, мне это не нравится.
Обратился он к моему отцу, который удивленно ответил:
– Что не нравится, дон Игнасис? – Любой мексиканец, независимо от своего положения и профессии, сеньор или дон.
– Во-первых, – ответил вакеро, – мне не нравится вид неба; во-вторых, ощущение в воздухе. Именно в такую ночь скот может понести.
– Но какое может иметь к этому отношение состояние неба или атмосферы? – удивился мой отец.
– Самое непосредственное, ваша честь, – ответил мексиканец. – Как раз воздух часто, если не всегда заставляет животных панически бежать, хотя я не философ, чтобы объяснить, почему это так. Многие считают, что эту панику вызывают хищники, испугавшие стадо. Но причина не в этом. Если бы это было так, почему целое ганадо (стадо), тысячи голов – я сам это видел – бегут одновременно, хотя рассеяны на целой лиге или льяно и спокойно пасутся? Клянусь, сеньор, вы можете мне поверить; говорю вам, что-то есть в воздухе – я слышал, это называют электрисидад; и это и заставляет скот бежать, хотя почему и куда – кто знает?
– Что ж, – ответил мой отец, вопросительно взглянув на небо, – кажется, в воздухе сейчас ничего нет, иначе мы увидели бы молнию и услышали гром. И посмотрите на скот! Он совершенно спокоен; не шевельнет ни рогом, ни копытом. Животные слишком устали после…
Но закончить он не успел. Не успел он сказать еще слово, как все животные в огромном гурте одновременно вскочили на ноги, как будто каждое хлестнули бичом.
Никакой волк или койот не мог вызвать такое одновременное вскакивание; и действительно, никаких хищников и не было, иначе караульные их заметили бы и сообщили.
Но у нас не было времени для предположений. Моралес закричал:
– Каррамба, сеньорес! Как я и ожидал – естампеда (Паническое бегство скота)! – И ни слова не добавив, бросился к стреноженным лошадям.
Отец последовал за ним, понимая, что только мексиканец знает, что нужно делать. Бегство скота так далеко от привычных пастбищ, в глубине дикой прерии, может привести к потере большинства, если не всех животных. На ставке сто тысяч долларов – и дело решается словно подбрасыванием монеты.
Конечно, я тоже побежал; так же поступили и все мексиканцы и несколько техасцев. Но большинство молодых людей из Штатов остались у огня. Они были новичками в перегонке скота и не знали, что делать.
Да и все мы не знали бы, если бы Моралес не показал нам пример. Прихватив с собой кол из изгороди и лассо, он вскочил на спину своей неоседланной лошади с криком:
– Сеньор Редвуд! Есть только один способ спасти стадо! Мы должны заставить животных скакать в родео!
Не очень поняв его слова, мы тем не менее не стали дожидаться объяснений. На это не было времени: животные, постояв секунду-другую, с фырканьем и громким ревом устремились в бегство; земля задрожала под их копытами, словно началось землетрясение.
– Ауда! Аудела! – закричал Моралес, хлестнул своего мустанга и поскакал за стадом.
Все, кто успел сесть верхом, поскакали за ним, держась поближе к его лошади. Какое-то время скакали цепочкой. Но чем все это кончится, знал только сам вакеро и несколько его помощников.
Вскоре, однако, все мы поняли, что значит «скакать в родео». Нужно было держаться во главе стада и сбоку от него, заставляя передних животных поворачивать направо или налево – в соответствии с тем, на каком фланге мы находились.
Поскольку мы оказались слева, задача заключалась в том, чтобы повернуть скот направо, и, к счастью, было достаточно света, чтобы мы видели гурт. Луны не было, но небо было усеяно звездами, и в их бледном свечении мы различали темную движущуюся массу, вытянувшуюся в длинную ленту,
