Гвен Винн - Майн Рид
– Вам будет легко. Без особого труда; не сложнее, чем перенести ваш коракл на пять-шесть миль по лугам.
– Это имеет отношение к кораклу?
– Нет. Потребуется лодка побольше – на трех-четырех человек. Вы можете взять такую или арендовать?
– Думаю, смогу. У меня есть друг, по имени Роб Троттер, у него как раз такая лодка. Он мне ее одолжит, конечно.
– Если не захочет, наймите ее. Не обращайте внимания на цену. Я заплачу.
– Когда она вам понадобится, ваше преподобие?
– В четверг вечером, в десять или чуть позже, скажем, в половине одиннадцатого.
– И куда мне ее привести?
– К переправе; лодка должна быть у берега под церковным кладбищем; там вы должны дождаться меня. Не оставляйте ее, не ходите в «Арфу» или еще куда-нибудь. И если возможно, пусть никто не видит ни вас, ни лодку. Ночи в это время темные, и вы сможете приплыть незаметно. Но главное: никто не должен знать, что вы делаете или что я вам говорю. Мне нужна тайная услуга, о которой нельзя болтать.
– Могу я узнать, в чем она?
– Не сейчас; узнаете в должное время. Со мной будет еще один человек, может быть, двое, чтобы помогать в деле. От вас потребуется немного проворства, какое вы проявили в вечер субботы.
Нет необходимости подчеркивать последние слова, чтобы произвести впечатление на убийцу. Он слишком хорошо понимает намек и вздрагивает, словно его ужалила оса.
– Как? Где? – в смятении и страхе произносит он.
Вопросы задаются машинально. Бесполезно пытаться делать вид, что не понял. Но он получает ответ, холодный и сознательно четкий.
– Вы задали два вопроса, мсье Дик, и на них нужно дать разные ответы. На первый вопрос «Как?» предоставляю ответить вам самому. Я уверен, что ответ вы хорошо знаете. Что касается второго, отвечу подробней, если хотите. Место – там, где некий мостик пересекает некий ручей, вблизи фермы Аберганн. Он – я имею в виду мостик – вечером в прошлую субботу почему-то решил оправиться вплавь к Уаю. Нужно ли говорить, кто его туда отправил, Ричард Демпси?
Человек, к которому относится вопрос, выглядит не просто смущенным – он в ужасе, он едва не сошел с ума от страха. Возбужденно вытянув руку, он сжимает бутылку, наполняет свой стакан и залпом пьет. Он почти желает, чтобы это был яд, который мгновенно убил бы его!
– Не хочу знать ни того, ни другого. К дьяволу мостик! Какое мне дело?
– Не следует богохульствовать, мсье Дик. Не подобает так себя вести – особенно в присутствии вашего духовного советника. Однако я вижу, как вы возбуждены, и это вас извиняет.
– Прошу прощения, ваше преподобие. Я действительно немного волнуюсь.
Теперь он слегка успокаивается: дела в конце концов оказываются не так плохи. Последние слова священника, кажется, обещают сохранение тайны. Еще больше он успокаивается, когда слышит продолжение:
– Забудем об этом. Поговорим впоследствии. Я говорил вам – и не раз, если правильно помню, – что нет такого греха, который не мог бы заслужить прощения. Вечером в четверг вы получите возможность заслужить это прощение. Так будете там с лодкой?
– Буду , ваше преподобие. Это так же верно, как то, что меня зовут Ричард Демпси!
И не зря дает он обещание. Придет, как если бы его привели на поводке. Ибо он знает, что на шее у него петля, и один конец веревки держит в руках отец Роже.
– Достаточно! – отвечает священник. – Если понадобится еще что-нибудь сообщить вам до четверга, я приду – завтра вечером. Поэтому будьте дома. Тем временем позаботьтесь о лодке. Не допускайте в этом деле никаких ошибок, coute que coute[99]. И позвольте еще раз напомнить о необходимости молчания – никому ни слова, даже вашему другу Робу. Verbum sapientibus! Но вы ведь не ученый, мсье Коракл. Думаю, моя латынь вам непонятна. Если перевести на ваш родной язык, это означает: держите рот на замке, если не хотите получить вместо галстука веревку из материала грубее шелка или хлопка. Вы поняли?
На сатанинский юмор священника браконьер отвечает слабой улыбкой.
– Понял, отец Роже, все понял.
– Прекрасно. А теперь, mon bracconier, мне пора идти. Но перед уходом еще немного воспользуюсь вашим гостеприимством. Еще одна капля, чтобы защититься от холодного ветра.
С этими словами он наливает себе еще бренди – кстати, это лучший коньяк из «Уэльской арфы», выпивает, говорит «bon soir!» и выходит.
Проводив его до двери, браконьер стоит на пороге и смотрит ему вслед. Он думает о разговоре, и мысли его отнюдь не приятные. Никогда не радовался он так уходу гостя. Правда, дела обстоят не так плохо, как он опасался и мог ожидать. Однако все равно они плохи. Он в западне, в прочной сети, которую в любой момент могут затянуть; и трудно решить, кто лучше: полицейский или священник. Для собственных целей священник позволяет ему жить, но это все равно что жить, продав душу дьяволу!
Рассуждая так, он слышит звук, который делает его мысли еще более мрачными. По поляне разносится умоляющий голос – дикий стонущий крик, словно в крайнем отчаянии. Кораклу почти кажется, что это крик тонущей женщины. Но слух его слишком привык к лесным звукам, чтобы он мог обмануться. То, что он слышит, лишь слегка изменено ветром.
– Ба! – восклицает он, узнав крик малой ушастой совы, – Это всего лишь проклятая птица! Каким дураком страх делает человека!
И с этим пошлым замечанием он возвращается в дом, закрывает изнутри дверь и ложиться в постель – не спать, но долго лежать без сна, испытывая все тот же страх.
Глава двадцать восьмая
Игра в обиду
Солнце зашло в день рождения Гвен Винн, ее двадцать первый день рождения, но в поместье продолжается грандиозный праздник – бал!
Вечер темный, но тьма не мешает развлечениям; напротив, она усиливает их великолепие, подчеркивая иллюминацию. Вдоль всех прогулочных дорожек развешаны разноцветные
