Малой кровью - Виктор Павлович Точинов

Смелый налет совершил партизанский отряд под командованием тов. Д. на немецких разведчиков-велосипедистов и трёх мотоциклистов вблизи от деревни Витачёво. В короткой схватке партизаны уничтожили 46 фашистов. 40 велосипедов и 3 мотоцикла пошли на вооружение партизанского отряда. В Новоград-Волынском районе, Житомирской области, партизаны, колхозники и колхозницы оказывают упорное сопротивление германским фашистам. На днях партизаны этого района подожгли большой массив хлебов. Как оказалось, в хлебах замаскировалось несколько отрядов фашистов с миномётами и противотанковыми пушками. Застигнутые пожаром немцы в панике заметались но полям. Многие из них погибли от огня и от взрывов собственных снарядов.

На Энском участке Западного направления фронта отличается меткой стрельбой зенитная батарея, которой командует т. Никитин. Только за один день бойцы батареи сбили 4 германских самолёта.

Орудийный расчёт тов. Горохова отбил наступление восьми вражеских танков. В завязавшемся бою наши артиллеристы подбили три вражеские машины.

Победы бесплатными не бывают. За победы надо платить, и цена иногда огромная, непомерная.

Так подумал Яков, когда увидел, что в строю осталась едва половина морпехов, принявших на себя главный удар немцев. Некоторые из них были легко ранены, а тяжелых, числом около десятка, грузили сейчас в полуторку, в ту самую, на которой доставляли с побережья зенитку. Остальные мальчишки весеннего призыва остались там, на гороховом поле. В неглубоких, наспех выкопанных стрелковых ячейках, превратившихся в неглубокие могилы.

Старлей Стремидло, толково продумавший засаду и грамотно руководивший боем, тоже погиб. Оказалось, что он сам лег к «Максиму», а подавить пулемет немецкие наводчики старались в первую очередь. Оба взводных, бывших на поле, вышли из строя. Политрука роты, командовавшего по совместительству первым взводом, погрузили в полуторку, и ранение было скверное, осколком в живот. Второго взводного до полуторки не донесли, не успели, умер.

Вот в какую цену обошлись два сгоревших грузовика, один сгоревший бензовоз и с десяток (а может, даже меньше) убитых немцев. А еще между бойцами прополз слух, непонятно откуда взявшийся, что трассу, за контроль над которой они платили жизнями, фашисты все-таки перерезали — в нескольких километрах к западу.

— Пойдем, Яш, — оторвал его Гонтарь от печальных размышлений. — Вопросец один решить надо.

Вдвоем они подошли к курсанту Федоркину. Тот, воспользовавшись разрешением на отдых и оправку, перематывал портянки. Делал он это, брезгливо сморщившись, от портянок изрядно пованивало. Видно было, что солдатским умением толково обуться Федоркин не владеет, и ноги сегодня наверняка сбил, на Гогланде так много, как сегодня, ходить им не доводилось.

— Пузыри, небось, натер? — спросил Гонтарь участливо.

Федоркин ответил лишь кивком и долгим печальным вздохом.

— А вот говорил я тебе на острове: не покупай носки в военторге по три пары на неделе, учись портянки мотать. И что ты мне ответил, а? Что ни к чему, что так сборы доходишь, да? Ну и где теперь военторг с его носками? И кто сам себя обдурил и наказал?

Федоркин пошевелил пальцами босой ноги и еще раз вздохнул с самым покаянным видом: неправ был, дескать, проштрафился. А Яков порадовался — не бедам горе-курсанта, разумеется, а тому, что его самого Гонтарь заставил овладеть немудреным искусством правильно намотать портянку.

— А скажи-ка нам, курсант Федоркин... — начал Гонтарь столь же участливо, но закончил совсем иным тоном. — Ты почему в бою позицию без приказа оставил?! Почему по немцам не стрелял, гнида?!

— Я с-стрелял!

Федоркин аж заикаться начал от возмущения. Вскочил на ноги, — в одном сапоге и с портянкой в руке выглядел он комично. Хотя на самом деле смешного было мало, дело попахивало трибуналом.

— Стрелял, говоришь? А вот он, — Гонтарь кивнул на Якова, — не слышал выстрелов твоих отчего-то. И гильз мы на твоей позиции не нашли.

— Так сменил, сменил я позицию! Пока стоял, вроде нормально казалось, как залег — кочка такая большая, кустиками поросшая, весь вид закрывает. Ну, я и отполз метров на тридцать левее, там и стрелял!

— Слышал оттуда выстрелы? — повернулся Гонтарь к Якову.

— Не скажу в точности... У меня от взрыва близкого уши заложило, до конца боя плоховато все слышалось.

— Стрелял, стрелял! — гнул свое Федоркин. — И гильзы мои все там! Вот давай, Игнат, туда вместе сходим? Я и кочку ту покажу, и позицию свою новую, и гильзы стреляные. А потом ты извинишься.

— Я для тебя не Игнат сейчас, курсант Федоркин, а товарищ старшина.

Предложение прогуляться пару километров до лесистого острова Гонтарь ожидаемо проигнорировал. Оттуда до сих пор доносились разрывы снарядов, немецкая артиллерия обрабатывала покинутые позиции.

Якову пришла простая мысль, как можно без самоубийственной вылазки под обстрел проверить сказанное, — шагнул вперед, бесцеремонно ощупал подсумки Федоркина. Один был пуст, в другом лежала от силы пара обойм.

— И в самом деле стрелял, не врет.

— Ладно, курсант Федоркин... Обувайся. Но теперь в бою рядом со мной будешь. И позицию станешь менять по моей команде, и никак иначе.

Командование над ротой принял младший лейтенант Нестеренко (невзирая на фамилию, говор у него был не мягкий малороссийский, а скорее московский, акающий). Нестеренко до того командовал резервным взводом, там убитых не оказалось, как и у зенитчиков, лишь легко раненные.

Капитан с перевязанной головой был здесь же, при своей полуторке. Его, похоже, недавно контузило и он имел проблемы со слухом, — и оттого говорил очень громко, чуть не кричал: из его разговора с Гонтарем и Нестеренко до бойцов доносились лишь капитанские реплики.

— Да плевать, что приказ у тебя в Кейлу! — почти орал капитан. — Под немцами Кейла! В плен к ним собрался?! Или Кейлу самолично отбить решил?!

Гонтарь и Нестеренко что-то отвечали, показывали руками на запад, но что им еще сказал капитан, послушать не довелось. Подошел шофер полуторки с