Малой кровью - Виктор Павлович Точинов
Если бы сзади имелись еще ряды, и если бы там сидели зрители, то наверняка решили бы: у парочки всё на мази, девушка не осталась глуха к речам кавалера, вот-вот у них начнутся поцелуи и можно будет сделать возмущенное замечание.
Они прижались плечами, склонили головы друг к другу, тихонько переговаривались, но разговор был далек от любовных материй. Костик задавал вопросы, отрабатывал те моменты в предыдущем рапорте, что нуждались, на его взгляд, в уточнениях. Звучало это примерно так:
— То есть машинистка Щевелькова пришла на работу в синей кофточке, а на обед вышла в сиреневой? Именно в сиреневой, ты уверена в оттенке?
(Среди прочих задач, полученных Ксюшей, была и такая, показавшаяся более чем странной: непременно сообщать, если кто-то из сотрудников Амторга сменит в течении дня какую-либо деталь туалета.)
— Уверена. Я не страдаю дальтонизмом.
— Помню, помню... Ты страдаешь отсутствием чувства юмора. Но момент крайне важный, оттого и переспрашиваю.
— Ничего тут важного! Ты ничего не понимаешь! Вы все, мужчины, ничего не понимаете! Утро было прохладное, оттого она и пришла в синей, та потеплее, но не подходила ни к юбке, ни к туфлям, — вот и вся тайна мадридского двора.
— Возможно... Или Щевелькова подавала кому-то сигнал, замотивировав погодой. Проверять надо всё. Понаблюдай за ней повнимательнее именно в этом аспекте. Ладно, у меня больше нет вопросов. Пойдем в фойе, перекусим в буфете? Я с утра в бегах, пообедать не сложилось.
— Нет уж... Я хочу посмотреть фильм. Ты иди, перекуси, зачем голодать.
— Нельзя одному, выпадение из образа... Потерплю, не буду делать из еды культа.
Она сжалилась:
— Хорошо, пошли вместе. Но если услышу, что фильм начался, вернусь в зал, уж извини.
— Успеем. Мне кажется, этот журнал сегодня не последний.
Из двух буфетов «Колизея» сейчас работал лишь один, причем его ассортимент блюд основательно скукожился, но все же для Костика нашлись бутерброды с рыбой и с сыром. Запил импровизированный ужин он рюмкой коньяка, пожав плечами в ответ на недоуменный взгляд Ксюши: рабочий день, дескать, закончен, имею право.
Она ограничилась стаканчиком ситро — пирожные единственного вида показались слишком давно обосновавшимися в витрине.
* * *Насчет киножурнала Костик был прав, №66-67 оказался не последним, и даже не предпоследним.
А долгожданный фильм оставил чувство горького разочарования. Ксюша смотрела, как сбывается детская мечта: любимый герой, разминувшись с пулями беляков, выбирается на противоположный берег Урала, мокрый, но непобежденный. Как она мечтала о такой концовке! Как плакала, когда Чапай все же отправлялся на дно! Отчего же сейчас смотрит — и ничего не шевельнется в душе? Полнейшее равнодушие... Словно всё не всерьез, понарошку, и спасся совсем другой человек, лишь загримированный под легендарного комдива, приклеивший знаменитые чапаевские усы.
Но дальше было значительно хуже... Река Урал волей сценаристов оказалась машиной времени, и выплыл Чапаев не только на другой берег, но и в наши дни, в лето сорок первого года. Однако новых подвигов в войне с немцами не совершил, и вообще ничего не совершил. Лишь произнес пламенную речь на фоне советских танковых и самолетных армад, спешащих на бой с фашистами: надо, дескать, бить немцев, как мы били беляков в девятнадцатом! У нас одна винтовочка на троих была, а сейчас броня крепка, так вдарим же по фашистскому зверю!
(Ксюша подумала, что если учесть, чем завершилось противостояние героя с беляками в девятнадцатом, то лучше все-таки бить фашистов как-то иначе.)
Закончив речь, несостоявшийся утопленник вскочил на коня— знаменитая бурка развевается, в руке обнаженная шашка — и поскакал куда-то. Рубить немецкие танки, очевидно.
И всё. На экране мелькнули титры, появились буквы КОНЕЦ. Длился фильм около десяти минут.
Люстры «Колизея» медленно наливались светом, зрители тянулись к выходам, негромко переговариваясь, и никто из них не услышал тихого предсмертного писка — с этим звуком умерла детская любовь Ксюши к легендарному комдиву Чапаеву.
Глава пятая
Совинформбюро, из утреннего сообщения от 07.08.1941
В течение ночи на 7 августа наши войска вели упорные бои с противником на Смоленском, Белоцерковском направлениях и на Эстонском участке фронта.
На остальных направлениях и участках фронта крупных боевых действий не велось.
Наша авиация продолжала наносить удары по мотомехчастям, пехоте, артиллерии противника и атаковала его аэродромы.
* * *В упорных боях у реки Л. Энское соединение под командованием тов. Домрачёва нанесло большой урон 20 танковой дивизии германской армии. Наше соединение, форсировав реку, перешло в наступление и атаковало оборонительные позиции немецкой дивизии. Сильный артиллерийский, миномётный и пулемётный огонь, который вели немцы, не смог задержать наши наступающие части. Вслед за мощным огневым валом шли на врага советские танки. В ожесточённом танковом сражении немцы потеряли десятки машин. Сотни германских солдат погибли под гусеницами наших тяжёлых танков и от огня пулемётов и орудии. Сильно пострадали 112 и 59 немецкие полки. Части соединении т. Домрачёва захватили 28 немецких танков, 6 орудий. 25 пулемётов, 30 мотоциклов, 4 автомашины и много другого снаряжения.
* * *На Северо-Западном направлении фронта одному германскому отряду удалось ночью переправиться через реку Н. и укрепиться на нашем берегу. Под прикрытием этого отряда немцы на другой день переправили через реку пехотный полк, около 20 орудий, много миномётов и танков. Стрелковый полк под командованием Героя Советского Союза капитана Краснова получил приказ: разгромить силы противника, просочившиеся на наш берег. Полку были приданы самолёты, танки и артиллерия. На рассвете следующего дня наше соединение стремительным ударом разгромило германский полк и остатки его отбросило на противоположный
