Эрнест Капандю - Рыцарь Курятника
Голова исчезла, плющ сомкнулся.
V. КОРОЛЕВСКАЯ ОХОТА
Вдруг раздался сильный лай, звук труб, и дикий кабан ринулся по аллеям. Охота началась.
Она обещала быть долгой и трудной. Кабан был стар и знал лес. За ним уже и раньше охотились, но безуспешно. Король скакал во всю прыть. По правую руку, несколько позади, ехал маркиз де Креки, распоряжавшийся в этот день охотой. По левую руку короля ехали герцог де Ришелье и молодой герцог де Граммон. Другие приглашенные дворяне скакали позади кто ближе, кто дальше, смотря по прыткости их лошадей. На всех были щегольские охотничьи костюмы, но ни на ком он не сидел так хорошо, как на короле.
Людовик XV был очень хорош собой, он был того великолепного типа Бурбонов, которому так завидовали Валуа. Черты лица его были безукоризненны, стан чрезвычайно строен. Во всей его наружности, во всех движениях были грация, достоинство, благородство поистине королевские. В этом отношении он был истинным потомком короля Людовика XIV, который, по словам мадемуазель Скюдери, играя на бильярде, сохранял вид повелителя вселенной.
Но если Людовик XV был действительно очень хорош собой, то в этот день на охоте в лесу Сенар он предстал во всем блеске своей красоты. Его блестящий охотничий костюм, несколько измятый от быстрой езды, шляпа с пером, надвинутая на лоб, напудренные волосы, растрепанные ветром, портупея из душистой кожи, стягивающая его стан — все соединялось, чтобы придать ему воодушевление, а этого-то воодушевления и не доставало в обычной жизни короля. Ловко сидя в седле, он с удивительным искусством управлял великолепной гнедой лошадью, которая шутя перепрыгивала через заборы и рвы.
Людовик XV был самым лучшим всадником французского двора, так как он был самым красивым мужчиной и обожал охоту. Когда король гонялся за оленем, за кабаном, за волком, он был совсем не таким, каким его видели министры час тому назад — скучающим, грустным, угрюмым — в зале совета. Живой, пылкий, горячий, он сосредотачивал все свои физические и душевные силы на том, чтобы быть хорошим охотником. Он подвергался всяким опасностям на охоте, но ни разу еще не ранил его бешеный зверь, не выбрасывала из седла упрямая лошадь.
Искусный стрелок, Людовик XV убивал до трехсот птиц в один день. В «Книгах королевской охоты» значится, что в 1743 году Людовик XV убил девяносто девять оленей, в 1744 году — восемьдесят семь, а в 1745 году — семьдесят.
Ничего не могло быть великолепнее этой охоты со знатными вельможами на великолепных лошадях, в привлекательных костюмах, с прелестными амазонками. Тут были прекрасная графиня де Тулуз, интересная мадемуазель де Шароле, остроумная мадемуазель де Клермон и хорошенькая мадемуазель Сан. Все эти героини картин Ванлоо, которых он нам оставил живыми с того легендарного столетия.
Эти милые амазонки скакали по лесу не в коляске, как мадам де Монтеспан и герцогиня де Ла-Вальер, а на лошадях, в шляпках, кокетливо надвинутых на ухо, с напудренными волосами, перевязанными жемчугом и рубинами, в амазонке, волочившейся по земле, но не скрывавшей, однако, ножки, пришпорившей лошадь золотой шпорой.
Было три часа, и охота находилась в самом разгаре. Кабан бросился в густую чащу. Действуя с инстинктом опытного зверя, с удвоенной хитростью, он останавливался время от времени — и внезапно клыками распарывал молодых неопытных собак, следовавших за ним слишком быстро, потом устремлялся бежать, преследуемый старыми собаками, которые останавливались, когда останавливался он, и отвечали на его грозное ворчанье громким лаем.
Выбежав из леса в тот момент, когда этого ожидали меньше всего, кабан быстро устремился в долину, не выказывая и тени усталости.
Охотники и амазонки в пылу охоты рассыпались в разные стороны. Людовик XV, выехавший на превосходной лошади, оставил позади себя почти весь двор. Только Креки, Ришелье, Граммон и Таванн смогли держаться возле него. Вдруг кабан прыгнул в ручей и побежал по воде так быстро, словно по твердой земле, возвращаясь к той части леса, где был король.
— Я думаю, — сказал Людовик XV, остановив свою лошадь на берегу ручья, — что охота скоро кончится — через четверть часа кабан притомится, и вся свора окружит его.
Креки сошел на землю и рассматривал следы.
— Он еще не притомился, государь, — сказал маркиз. — Вот его следы на песке — по ним не видно усталости.
Вдали слышался лай собак, но ничего не было видно. Король пришпорил лошадь, перескочил ручей и опять быстро поскакал, сопровождаемый четырьмя вельможами.
— Мы напали на след? — спросил Ришелье.
— Кажется, — отвечал Граммон.
Они прискакали к перекрестку, от которого расходились в различных направлениях шесть дорог. Голоса собак были уже не так слышны, и так как лесное эхо повторяло их, то невозможно было узнать, в какой стороне была охота. Аллеи были пусты. Охотники инстинктивно остановили своих лошадей и переглянулись с беспокойством.
— Нам надо взять вправо, — сказал Креки.
Король еще колебался и внимательно осматривался вокруг, прислушиваясь. Вдруг он закричал:
— Ах! Что это такое?
Все обернулись, посмотрели туда, куда был устремлен взгляд короля, и вскрикнули от удивления и восторга.
Из узкой аллеи выехал прелестный экипаж в виде раковины, весь из горного хрусталя, на четырех позолоченных колесах, запряженный двумя рыжими лошадьми, головы которых были украшены белыми перьями. В этой раковине, растянувшись на шелковых подушках, держа в белых ручках со лежи, сидела молодая очаровательная женщина, одетая, как нимфа, с венком из роз на голове.
Раковина быстро проехала через перекресток и исчезла в другой аллее.
— Это лесная нимфа, — сказал король.
— Которая принимает ваше величество каждый раз, как вы изволите охотиться в Сенаре, — продолжил Ришелье, улыбаясь.
— И каждый раз в новом образе, — прибавил король.
Не успел он закончить, как стрела, украшенная розовыми и зелеными перьями, упала перед ним. Ришелье проворно соскочил с лошади, схватил стрелу и почтительно подал ее королю.
— Это, должно быть, послание любви, — сказал герцог.
Граммон посмотрел на Креки и насмешливо улыбнулся.
— Которая проходит через руки Меркурия, — прошептал он.
Людовик XV рассмотрел стрелу. К ней был привязан зеленой лентой прелестный букет незабудок. Он взял букет и воткнул его в петлицу жилета. В эту минуту ясно донесся до перекрестка звонкий, отчетливо слышный зов охотничьей трубы.
— Вперед! — вскричал Креки. — На дорогу Суази, государь. Кабана загнали у Креста-Фонтана, как я и предвидел.
