Виктор Поротников - Пересвет. Инок-Богатырь против Мамая
Видя, что Ослябя собрался уходить, Пересвет тоже вскочил, чтобы проводить его до городских ворот, чтобы хоть еще немного побеседовать с ним. Пересвет видел, что Ослябя уже не тот, каким он был два года тому назад. Ослябя словно пропитался спокойствием и житейской мудростью, задай ему какой-нибудь каверзный вопрос о смысле жизни или о познании души, он и тогда не растеряется — даст ответ.
«Это общение с такими людьми, как Сергий Радонежский, переродило Ослябю, в корне изменило весь строй его мыслей, — размышлял Пересвет, расставшись с другом у Тверских ворот и возвращаясь на постоялый двор. — Я, как ладья, без руля и паруса мотаюсь по жизни, служа князьям и собственной гордыне. Чего я добиваюсь? К чему стремлюсь? Ослябя прав, ныне я на перепутье. Мне нужно выбрать, с кем быть и по какой дороге двигаться. Ведь сказано в Священном Писании: жизнь коротка, а наш путь бесконечен».
* * *На другое утро Пересвет верхом на коне примчался к Андроникову монастырю. Привратник впустил его в обитель, узнав, что он земляк и друг послушника Осляби.
Ослябя вышел из своей кельи на монастырский двор, кутаясь в черный плащ на пронизывающем ноябрьском ветру.
— Что-то ты раненько поднялся, друже, — обратился он к Пересвету после обмена приветствиями. — Договорились же встретиться у Тверских ворот за два часа до полудня.
— Я всю ночь не спал и думал над твоими словами, брат, — волнуясь, заговорил Пересвет. — Я принял решение пойти в монахи, как и ты. Возьми меня с собой в обитель Сергия Радонежского.
Ослябя улыбнулся и обнял Пересвета.
— Идем, друже, — сказал он, — потрапезничаешь с нами, чернецами. Твой выбор я одобряю. Токмо в будущем помни, брат, что это был твой выбор.
В монастырской трапезной два десятка монахов и послушников с безмолвной невозмутимостью встретили появление Пересвета, облаченного в воинский наряд, с мечом у пояса. Сидящие за длинным столом чернецы потеснились, уступив место на скамье Ослябе и Пересвету. Им подали глиняные тарелки с просяной кашей без масла и по куску ржаного хлеба.
Окон в трапезной не было. Пламя свечей, стоящих в ряд на столе, озаряло большое помещение с дощатым полом и дубовыми перекрытиями желтым колеблющимся светом. На бревенчатых стенах, гладко отесанных топором, двигались темные тени от сидящих за столом людей.
Приглядываясь к чернецам, Пересвет увидел среди них и мужчин средних лет, и стариков, и юных отроков. Длинные волосы и грубые черные одежды придавали этому молчаливому собранию несколько мрачный вид.
Пересвет не столько ел, сколько давился этой непривычной для него пищей.
— Привыкай, брат, — шепнул ему Ослябя. — В обители у Сергия Радонежского стол не богаче этого.
После завтрака Ослябя привел Пересвета в свою келью, где он гостевал, и показал ему две объемные книги в кожаном переплете с медными застежками. Одна из книг была «Напрестольное Евангелие», другая — «Жития Святых».
— Может, когда-нибудь в эту книгу впишут и жизнеописание Сергия Радонежского, — заметил Пересвет, постучав пальцем по кожаной обложке книги.
— Думаю, что потомки оценят подвижнический подвиг игумена Сергия, — сказал Ослябя, — ибо мечом земли покоряют, а словом — сердца.
Ослябя вывел лошадь из монастырской конюшни, навьючив на нее свои мешки с поклажей.
— Это хорошо, что ты верхом на коне к отцу Сергию приедешь, — проговорил он Пересвету, — а то в нашей лесной обители большая нехватка в лошадях. До Москвы и Переяславля-Залесского путь не близкий, пешком не набегаешься.
Монах-привратник, сидя на скамейке у ворот, вел беседу со странствующим иноком Феогностом, который на зиму обычно поселялся в стенах какого-нибудь монастыря. Феогност слыл человеком вещим и прозорливым, поэтому привратник, задавая ему вопросы, ловил каждое его слово.
Увидев Ослябю и Пересвета, направляющихся к распахнутым воротам и ведущих коней в поводу, привратник обратился к Феогносту, кутаясь в ветхую шубейку:
— Скажи мне, друже, что гонит людей в дорогу? Не всегда ведь люди отправляются в путь, выполняя чье-то повеление или спасаясь от опасности.
Беззубый морщинистый Феогност, с седыми космами, свисающими из-под черного капюшона, кашлянул и ответил:
— Человека гонит в дорогу мечта или беда. Или леший его знает что — ноги должны ходить, а глаза видеть.
— А что ты можешь поведать, мудрец, про этих двух молодцев? — кивнул привратник на Ослябю и Пересвета. — Какова их ожидает судьба?
Феогност с прищуром оглядел двух друзей, поглаживая свою куцую бородку, потом изрек:
— Погибнут они оба в битве, но добудут себе вечную славу. Многих наших князей и бояр после их смерти потомки забудут, а этих двоих молодцев на Руси не забудут никогда!
Проходя в створ ворот мимо привратника и старика Феогноста, Ослябя и Пересвет услышали их разговор.
— Слыхал, брат, что нас в будущем ожидает? — усмехнулся Пересвет, взглянув на Ослябю. — Выходит, что от судьбы не уйдешь!
— Нашел, кому верить! — отозвался Ослябя. — Этот Феогност языком чешет, как метлой метет. Таких пророков на Руси по дюжине в каждом княжестве.
Часть III
Глава первая
Сергий Радонежский
— Такой лепший молодец и подался в монахи. Зачем? — В темно-синих девичьих глазах светилось искреннее недоумение. — Я полагала, что в монастырь идут люди старые и увечные, либо те, на ком кровь невинных.
Пересвет отряхнул ладони и уселся на мешок с житом, который он по просьбе этой миловидной челядинки вынес из кладовой и принес на плече в теремную мукомольню.
— Как тебя звать, прелестница? — спросил Пересвет, сняв с головы черный монашеский клобук.
— Шугой родители нарекли, — ответила девушка, отступив на шаг и прислонившись спиной к дубовому столбу, подпиравшему потолочную балку. Она не скрывала того, что этот статный молодой инок ей очень нравится.
— Какое чудное имя! — удивился Пересвет. — Почто же так тебя назвали, милая?
— Крикливая я была в детстве, — с улыбкой пояснила челядинка, — надоедала отцу с матерью своим плачем, вот они так-то меня и прозвали. У меня есть старший брат, так его зовут Неупокой. Он в малолетстве тоже был шибко плаксив.
— А-а, — понимающе протянул Пересвет, кивая головой. — А меня вот нарекли Пересветом. Будем знакомы, красавица.
— Понятно, почему тебя так назвали, — с той же приветливой улыбкой заметила Шуга, легким движением руки коснувшись длинных, почти белокурых волос Пересвета.
