Владислав Хапров - Ватажники атамана Галани
Татарка показала мне перстень беглярбега.
— Я отрезала его вместе с пальцем. Пришлось. Палец распух, и перстень не снимался. Идёмте. До утра в шатёр никто не войдёт, но когда обнаружат, что Мухаммад-хан мёртв, за нами пошлют погоню. Так что к рассвету мы должны быть как можно дальше от сюда.
Гольшат потащила меня к спавшим кызылбашам. Их кони заржали и солдаты повскакивали на ноги. Девушка показала им перстень беглярбега и коротко бросила мне:
— Переводи.
Я стал переводить:
— Мухаммад-хан послал меня и моих слуг в Шемаху с важной миссией, велел взять любых лошадей, а вам проводить нас через посты.
— Мы сделаем всё, как ты пожелаешь госпожа, — низко поклонившись, ответили воины.
Вокруг лагеря кружили разъезды конных часовых. Мы открыто проехали мимо них, и никто даже не подумал нас задержать. Я поражался смелости Гольшат, которая, не дрогнув, пошла прямо в лапы дикому зверю. Ведь убить полководца и выбраться из его лагеря живым — задача непростая, если не сказать невыполнимая. В лучшем случае тебя прикончат в короткой безнадёжной схватке, а в худшем сцапают живьём, и тогда придётся умирать медленно в страшных муках.
Но эта высокая, хрупкая девушка, умевшая с быстротой молнии вскружить голову любому мужчине, в противоречие своей ангельской внешности, была так коварна и безжалостна, что я боялся её больше чем Галаню и его страшного ката Вакулу, изверга, получавшего наслаждение от пыток. Однако, отдавая ей должное, следует сказать, что только благодаря её хладнокровию мы выбрались из персидского лагеря целыми и невредимыми.
К рассвету мы уже были у отвесной скалы, где дожидались наши сопровождающие. В это время смерть беглярбега была обнаружена. Затрубили тревогу. Раздался выстрел из пушки и его эхо прокатилось по горам.
Гасан принялся взволнованно жестикулировать. Что он хотел сказать, я понял без труда:
«Надо спешить. За нами пошлют кызылбашей. У них очень быстрые кони. Когда они нас догонят, сделают большой секир башка».
— У нас, чай, лошадки не хуже. Оторвёмся, — отозвался старший из трёх казаков десятник Иван Бобров.
Весь день мы ехали по едва заметной горной тропе. Старались не разговаривать. Вокруг стояла такая необыкновенная тишина, что даже негромко сказанное слово эхом разносилось на много вёрст вокруг. В середине дня мы, промокнув до нитки в ледяной воде, переправились через бурную каменистую речку.
Ночью разразилась гроза. Продолжать путь было бы совершенным безумием. Мы нашли приют в одиноко стоявшей каменной башне, служившей как видно раньше убежищем от набегов врагов жителям близлежащего селения. Теперь башня была заброшена и медленно разрушалась временем и землетрясениями. Мы развели костёр, высушились и выспались.
На следующий день мы увидели караван-сарай, расположенный у подножия горы, на которой стояла древняя крепость Александра Великого. Именно здесь мы должны были встретиться с отступавшей ватагой Галани. Но колонны казаков ещё не было видно.
Мы хотели было спешиться перед караван-сараем, однако Гольшат сказала, что мы проведём ночь не здесь.
— А где, — поинтересовался я.
— Там, — девушка указала на развалины крепости.
Казаки недовольно зароптали, что придётся лезть на этакую горищу, высотой, наверное, саженей в триста, но послушались.
— Гасан, ты знаешь, как туда подняться? — спросила Гольшат у нашего проводника.
Гасан кивнул. Он развернул коня и устремился вдоль подножия горы. Мы последовали за ним. Непосвященному, тропу, ведущую к вершине, найти было бы непросто. В своём начале она была почти незаметна и, круто поднимаясь вверх, то виляла, то исчезала из вида. Мы остановили лошадей, взгромоздили на плечи оружие, одеяла, седельные сумки и принялись взбираться по крутому склону, каждую секунду рискуя сорваться вниз.
Не успели мы проделать и полпути к вершине, как внизу раздались выстрелы. Мы обернулись и увидели скакавших во весь опор кызылбашей. Это была настигшая нас погоня.
Всадники силились попасть в нас из ружей, но на таком расстоянии это было бесполезной тратой пороха. Они достигли подножия горы, когда мы уже прошли половину пути к вершине. Тут они остановились, очевидно, решив, что деваться нам больше некуда, так как в другом месте спуститься вниз не было никакой возможности. Достаточно было перекрыть тропу, и мы попадали в надёжную мышеловку.
Солнце окрасилось в красный цвет и стало садиться за горизонт, когда мы, окончательно выбившись из сил, добрались до груды камней, оставшихся от крепостных ворот. Перебравшись через неё, мы оказались на обширном дворе перед караульной башней, единственной сохранившейся башней крепости. На её зубцах свил себе гнездо горный орёл, нынче беспокойно круживший в небе, злобно зыркая на вторгшихся в его владения людей. Все остальные строения древней твердыни были полностью разрушены воинами хромого самаркандца Тамерлана.
Переведя дыхание, Гольшат оглянулась в сторону вившийся среди гор дороги и, вскинув руку, воскликнула:
— Там Галаня!
Мы посмотрели туда, куда она указывала. Действительно, вдали поднимались дымки костров расположившегося на ночь каравана ушкуйников.
Я взобрался на стену, выстрелил в воздух из ружья, зарядил его, снова выстрелил, затем снова и снова, а под конец принялся кричать и размахивать руками.
— Они тебя не слышат. Слишком далеко, — сказал мне снизу один из казаков.
Я спустился. Перекусив остатками провианта, мы стали держать военный совет.
— Они нападут ночью, — уверено сказала Гольшат.
Гасан отрицательно зажестикулировал. Мол, ночью подниматься на гору нельзя. Тропа очень узкая. Оступишься и хана.
— Большого выбора у них нет, — ответила татарка. — Они знают, что наши идут по этой дороге и скоро будут здесь. Так что им нужно либо убить нас сегодня ночью, либо отступить. И они не отступят.
— Надо забраться в башню. Там мы сможем держаться хоть до второго пришествия, — сказал десятник Иван Бобров. — Небо нынче ясное, ночь будет звёздная, светлая. Это поможет басурманам вскарабкаться на гору, но и мы увидим их, когда они приблизятся. Так что спать всем вполглаза, не выпуская оружия. Кто увидит супостатов, не кричите караул, просто цельтесь и палите. Постарайтесь не промазать. Нас шестеро, а их не меньше двух дюжин. Хоть одним станет меньше.
Попасть в башню было нелегко. Вход в неё находился на высоте почти в два человеческих роста. Гасан, встав на плечи десятнику, подтянулся на руках и забрался внутрь. А оттуда спустил нам верёвку.
Запалив факелы, мы поднялись на верхушку башни по каменной винтовой лестнице и уселись там, прижавшись спинами к зубцам, защищавших нас от пронизывающего ветра. Ночью в горах очень холодно. Костёр разжечь было не из чего, поэтому все мёрзли, несмотря на шерстяные одеяла. Я долго не мог уснуть, а когда, наконец, слегка задремал, меня тут же растормошил один из казаков и сказал, что настала моя очередь стоять на посту.
