Владислав Хапров - Ватажники атамана Галани
— Да наср… я хотел на твоё слово. Ты не имел права без одобрения круга договариваться о чём либо с персами. Это против нашего закона.
Начал я замечать, Галаня, что с некоторых пор ты строишь из себя всемогущего самодержца, которому закон не писан. Думаю, нам нужен новый атаман, не попирающий казацких вольностей! — провозгласил он во всеуслышанье.
Вызов был брошен. Казаки были на взводе, поэтому дружный хор нетрезвых голосов тут же подхватил:
— Переизбрание атамана! Переизбрание атамана! Переизбрание атамана!
— Хочешь по казацкому закону? — угрожающе прорычал Галаня. — Пусть будет так. Ты забыл, Ваня, что если ватаге угрожает гибель, атаман, чтобы спасти её, имеет право отдавать любые приказы, не советуясь с кругом. И казаки обязаны ему беспрекословно подчиняться. А то был именно такой случай. Посчитай, сколько людей мы положили на улицах Шемахи. Четверть. А если бы нам пришлось штурмовать дворец, то недосчитались бы ещё четверти. — И вдруг воскликнул. — А мы сюда разве за смертью пришли братки?! Нет, мы пришли за этим! — Он набрал горсть золотых монет, редкой звенящей струйкой ссыпал их обратно и устало добавил. — К городу идёт подмога. Ширванский беглярбег с войском не сегодня-завтра будет здесь. Поэтому промедление смерти подобно.
Ватага призадумалась, затихла. Чаша весов качнулась в сторону Галани. Задуманный Захаровым переворот потерпел крах, разбившись о красноречие и здравомыслие атамана. И тут Галаня нанёс последний удар:
— Смутьян же, подбивающий ватагу в такой момент на бунт, повинен смерти! Правду я говорю казаки?!
— Правду, — разом выдохнула братва. — Таков закон.
Подвело Ивана Захарова знание неписанных правил казацкой фемиды. Не было у него наставником Матвея Ласточкина, который заставил бы его, как меня, все эти премудрости выучить на зубок. Беглого солдата тут же схватили. Поняв, что проиграл, он бешено забился в руках конвоиров. Принялся угрожать и призывать своих бывших товарищей по службе постоять за него. Но те только пристыжено понурили головы. Как не крути, а правда была на стороне Галани.
Упирающегося Ивана Захарова привязали к жерлу «Толстухи». Гришка Осипов поднёс к запалу фитиль. Из дула пушки вырвался столб огня и тело солдатского вожака разлетелось на тысячу кусочков, которые ещё долго падали на землю.
С рассветом несметную добычу принялись грузить на повозки и спины мулов, чтобы везти на побережье. Галаня с важностью падишаха расположился во дворце в роскошных покоях правителей Ширвана. Мне он велел неотлучно находиться при своей особе, так как в любой момент мог понадобиться толмач.
Я воспользовался случаем и после недолгих блужданий по дворцу отыскал библиотеку. Многие бесценные фолианты казаки уже успели растащить, чтобы использовать бумагу при справлении большой нужды. Но мне всё же удалось спасти две дюжины книг. Я спросил Галаню, можно ли мне оставить их себе, так как всё равно они больше никому не нужны. Тот в ответ согласно махнул рукой.
На следующий день, когда грабёж и пьяное буйство немного утихли, а караван уже готов был двинуться в путь, прискакали разведчики, посланные накануне в горы наблюдать, не появиться ли войско правителя Ширвана.
— Мы видели его, — доложили они. — Но беглярбег идёт не к Шемахе, а наперерез, чтобы отрезать нам дорогу к морю.
— Ах, он сучий сын! — взорвался атаман. — Этот косоглазый тюрбан оказался умнее, чем я думал! Ну ладно, сам напросился.
Галаня повернулся ко мне:
— Васька, поди позови Гольшат, и сам приходи вместе с ней. Я дам вам непростую, но очень нужную работёнку.
Глава XVII
Беглярбег Ширвана Мухаммад-хан спешит на помощь осаждённому городу. Известия из Шемахи. Беглярбег меняет план. Мы пробираемся в лагерь. Убийство беглярбега. Бегство из лагеря. Бой в башне древней крепости. Мы возвращаемся на побережье. Мишка Баламут отражает нападение горцев. Мы выходим в море и берём курс на Астрахань.
Беглярбег Ширвана Мухаммад-хан, оставив своего старшего сына и большую часть войска сдерживать орды лезгинов Гаджи Давуда, рвавшегося вновь овладеть Шемахой и воссесть на трон ширван-шахов, с двумя тысячами кызылбашских всадников и пятью горными пушками, навьюченными на вельблудов, поспешил на помощь осаждённому городу. Навстречу его войску тянулись сотни беженцев с нагруженными на двухколёсные повозки пожитками. Едва живые от пережитого ужаса они могли говорить только о дьявольской жестокости гяуров, убивавших всех, не щадя ни детей ни стариков. Добиться от них чего-либо более путного было невозможно.
Бежавшие из Шемахи рассказывали об адском огне, уничтожившем южную часть города, который не могла загасить вода. Беглярбег конечно слышал о греческом огне, но считал секрет его изготовления давно утерянным, поэтому не придал этим рассказам особого значения. У страха, как известно, глаза велики.
Он постарался выяснить численность казаков напавших на его столицу. Тут мнения расходились. Одни говорили, что их неисчислимые тысячи, другие, что гяуров немного, но все они бессмертны. Даже если в них попадает пуля, они встают и продолжают сражаться.
Встав на ночь лагерем в живописном ущелье, Муххамад-хан выслал вперёд разведчиков, которые вернулись утром и рассказали о том, что встретили в горах людей, которые утверждали, что Шемаха пала и в городе идёт грабёж.
Мухаммад-хан созвал своих офицеров на совет. Тот продолжался недолго. Идти в Шемаху теперь не имело смысла. С этим согласились все. Вместо этого было решено повернуть войско и встретить разбойников на горной дороге, по которой они будут отступать к морю.
На следующий вечер, доверенный слуга доложил беглярбегу, что возле лагеря остановили людей, собственными глазами видевших падение Шемахи. Беглярбег, прибывавший в полном упадке сил после многочасовой скачки, и проклинавший себя за то, что не взял с собой индийского врача, настоящего кудесника, который своими чудесными отварами и притираниями умел возвращать бодрость измученному телу, равнодушно махнул рукой.
— Приведи их.
Слуга вышел и вскоре вернулся с прекрасной юной девушкой со светлыми волосами, заплетёнными во множество тонких косичек, а так же сопровождавшими её местным чабаном и косматым гяуром, умевшим кое-как изъяснятся по-персидски, которому караульные сгоряча разбили в кровь губу и поставили под глазом большущий синяк.
— Кто ты, дитя моё, — ласково спросил Мухаммад-хан, залюбовавшись красотой девушки и сразу позабыв про усталость.
Косматый гяур стал переводить сказанное на русский.
