Убийство под Темзой - Иван Иванович Любенко
— А он спрашивал тебя о ста тысячах фунтов, переданных мистеру Пирсону?
— Нет, Вудс об этом не заикался. Этим интересовались только два человека — лорд Аткинсон и его, теперь уже покойный друг, мистер Раймер. Это было как раз в тот день, когда они пригласили нас на охоту.
— Кузен и Джозеф слышали этот разговор?
— Думаю, да. Они сидели в соседней комнате. А я не закрыла дверь. А перед этим кузен высказал Джозефу нелицеприятные вещи.
— И какие же?
— А можно я не буду отвечать на твой вопрос?
Клим обижено скривил губы.
— Как хочешь, но тогда я вряд ли смогу тебе помочь.
— Я боюсь, что тебе не понравится ответ. Это касается моих отношений с Джозефом… Сказать? Ты точно не будешь на меня дуться?
— Точно.
— Кузену не понравилось, что Джо отворил ему дверь в халате моего покойного мужа, да ещё и ушёл в мою спальню…
Ардашев молчал. Он чувствовал, как от ненависти к Эшби у него вспотели ладони в сжатых кулаках и багровеет лицо.
— Ну вот, а обещал, что не будешь злиться, а сам покраснел, как уголёк в камине, — вымолвила она, обижено выставив губку. — Джозеф Эшби — моё прошлое, мой грех. Я уже никогда не буду с ним близка. Чтобы понять это, мне надо было встретить тебя… Клим, я готова ехать с тобой хоть на край света. В Лондоне меня уже ничто не держит. Ты заберёшь меня в Россию?
— Моя виза истекает через два дня. Едем? — твёрдо спросил Клим, не отводя взгляда.
— Ты хочешь прямо сейчас?
— Да.
— Но мне надобно вступить в наследство, а потом всё продать. Ты ведь ещё учишься. И тогда у нас будет своя квартира в Санкт-Петербурге комнат на восемь, а может, и десять. И много детей. Ради тебя я приму православие и начну учить русский язык, чтобы преподавать английский.
— Милая, — прошептал он, привлекая Вивьен к себе. — Ты даже не представляешь, как я счастлив.
— Я тоже, — одними губами пролепетала она. — Но прежде выслушай меня. Ты должен всё знать. Мои родители жили в Сохо. Это далеко не самый богатый район Лондона. Я родилась в 1863 году. Отец сильно пил и вскоре умер. Мать скопила немного денег и смогла отдать меня на воспитание в интернат для девочек. Там я получила хорошее образование. Но маме не суждено было дождаться моего выпуска. Она скончалась от водянки. Я устроилась горничной в дом профессора математики, друга моего будущего мужа. У мистера Пирсона не было детей. Когда он овдовел, то сделал мне предложение. Я согласилась. Генри не жалел на меня денег, и я ни в чём не нуждалась. Он показывал меня друзьям, как красивую куклу. Но через год он заболел. И болезнь дала осложнение. Супруг стал скучен, как пение старого евнуха. Я не случайно привела такое сравнение. У нас уже не могло быть близости. Мы всё больше отдалялись друг от друга. Это и понятно. Наши интересы всегда были разные, а теперь разными стали и наши подушки. Он догадывался о моей связи с Джозефом Эшби и не препятствовал ей. И однажды даже взял с меня честное слово, что у меня не будет никого кроме его ассистента. Я нарушила это обещание, встретив тебя. Последнее время Эшби обнаглел и фамильярничал со мной даже в присутствии мужа. Я видела, как это его удручало. В такие минуты он уходил в кабинет и оставался там до утра. А Джозеф пытался затащить меня в спальню, но я его прогоняла. На следующий день он опять являлся, обедал и всё начиналось сначала… Встретив меня, Генри мечтал обрести счастье, а нашёл горе. Он всё больше молчал и замыкался в себе. Я знаю, в душе он презирал меня. — Вивьен вздохнула прерывисто, как вздыхает плачущий ребёнок и продолжила: — Генри никогда не говорил, что хранится в его сейфе, от которого имелся всего один ключ, вделанный в дорогую разборную трость. В кабинете, который был одновременно и его лабораторией, он принимал гостей и проводил опыты. Чаще всего к нему наведывались члены попечительского совета Лондонского института. Полгода назад в Лондон вернулся мой кузен. О его существовании я совсем забыла. Он заходил к нам в гости всё чаще и чаще. Том с большим почтением относился к моему мужу, и Генри повеселел. Я даже обрадовалась. Они подружились, чего я не могла сказать об отношениях Тома и Джозефа.
— Твой покойный муж почему-то оформил земельный участок в Корнуолле на Эшби, а не на Тома, не знаешь почему?
— Том своеобразный. Его интересуют только дела его квакерской общины. Он далёк от коммерции.
— А то, что двадцать первого июня мистер Пирсон собирался уплыть на пароходе «Аризона» в Нью-Йорк тебе было об этом известно?
— Нет, конечно. Но я его понимаю. Он хотел сбежать от своего недуга, моих измен, от наглого ассистента и от своих друзей из попечительского совета, одолживших, или давших ему под какое-то открытие сто тысяч фунтов (я догадалась об этом, отвечая на их навязчивые вопросы). С такими деньгами можно строить новую жизнь, если старая не задалась. Всё у него шло по плану. Но убийца его нарушил. И я очень хочу, чтобы ты обязательно нашёл душегуба.
— Мне выдали визу на две недели. Осталось всего два дня. Вероятно, заканчивать расследование будет Скотланд-Ярд. Главный итог моей поездки в Лондон — наша встреча.
— Знаешь, я не верю, что Джозеф убил Генри, банкира и Вудса. Он не способен на такую жестокость. Он подлый — да. Но не смелый. А тут уже три смерти. — Она помолчала немного, подняв глаза к потолку и сказала: — Лучше всех о делах Генри были осведомлены эти высокомерные потомственные аристократы с толстыми кошельками. Вся их компашка, возглавляемая лордом Аткинсоном. Им самим и убивать-то не надо. Достаточно оплатить такую услугу. В Сохо, желающих заработать таким способом — каждый второй.
— Мне пора на кладбище.
— Что-то не хочется тебя отпускать.
— Я быстро.
— Ты придёшь на поминки Генри? Скоро девять дней.
— Да, конечно. На следующий день я уплываю обратно. Билет куплен заранее. — Послушай, а может, это дети шалят, подкладывая под порог такие послания?
— Этого нельзя исключать.
— А если мстит Эшби? Он ведь догадался, что мы провели в замке две ночи.
— На него это очень похоже. Не волнуйся. После твоих откровений я с большим удовольствием испорчу Джозефу не только настроение, но и физиономию. Но боюсь, что сие наслаждение невозможно, так как он либо в бегах, либо уже томится
