Ксавье де Монтепен - Владетель Мессиака. Двоеженец
— Пиши!
— Я буду писать, — ответила Эрминия. По голосу и лицу Телемака она видела, что всякое дальнейшее сопротивление бесполезно и опасно. Дрожащей рукой она писала под диктовку:
«Господин граф! Я — подлая женщина. Никогда не любя вас, жаждала только богатства. Сердца у меня нет. Анонимное письмо написано мной, с целью поссорить вас с женой, которая чище и добродетельнее ангелов Божьих. Сознаюсь в своей вине и, чтобы вынести достаточное наказание за свой поступок, поступаю в монастырь, где и останусь до смерти…»
Несколько раз Эрминия пробовала бросить перо и отказаться от такого ужасного самообвинения, но всякий раз холодное железо пистолетного дула касалось ее лба, и она была вынуждена снова браться за перо. Наконец письмо было окончено и подписано. Телемак спрятал его в карман и ушел.
Во дворце принца де Булльона он отдал приказ отряду солдат окружить жилище Эрминии и не дозволять никому выходить из него. Сам тем временем, не обращая внимания на зимний холод и бурю, пошел в конюшню, оседлал лошадь и пустился галопом в сторону замка Мессиак.
Едва брат вышел, Эрминия, прислушиваясь еще к его удаляющимся шагам, кликнула Инезиллу и спросила торопливо:
— Предана ли ты мне?
— Вы сами знаете, сударыня, как я вам предана, — ответила удивленная камеристка.
Удивление ее еще больше увеличилось, когда она увидела, что ее госпожа переоделась в мужское платье и произнесла, обращаясь к ней:
— Если это так, то сейчас же отправляйся со мной.
— Куда идти?
— Об этом узнаешь в свое время.
— Мне удобнее было бы узнать это теперь, особенно, видя такое переодевание…
— Ну, полно! Ты ведь, кажется, никогда не боялась мужчин.
— Так… но все же не мешает знать…
— Любопытство оставь на потом. Собери мои драгоценности и иди за мной. Через десять минут уже будет поздно.
Когда сборы кончились, золото и бриллианты взяты, обе женщины сошли по лестнице и госпожа велела служанке выглянуть на улицу: нет ли там кого-нибудь?
Вдали послышался какой-то шум. Беглянки торопливо перебежали в соседний переулок и оттуда увидели, при мигающем плохом освещении нескольких фонарей, двенадцать человек солдат, окружавших дом, из которого они только что бежали.
— Я этого ожидала! — прошептала Эрминия.
Инезилла колебалась.
— Я не скрою перед вами, — сказала она, — что слышала наш разговор с братом.
— Ну и что же? — взяв ее за руку, произнесла Эрминия.
— То, что не желаю участвовать в таком деле и возвращаюсь домой.
Зубы Эрминии, сжатые от гнева, скрипнули.
— Как хочешь, моя милая! Прошу одного: не удаляйся сейчас. Я знаю дом, где меня примут гостеприимно. Доведи меня туда и затем возвращайся, куда пожелаешь.
Инезилла согласилась. Ее особенно подстрекало любопытство узнать, что это был за дом, в котором госпожа ее могла гостить во всякое время дня и ночи. Женщины, договорившись, смело скрылись в лабиринте темных улиц и закоулков. Наконец госпожа Эрминия де Сент-Жермен остановилась около старого здания, на углу узенькой улицы. Это был дом де Канеллака.
Большое движение господствовало за стенами; слышен был звон железа о камни мостовой, ржание лошадей и голоса слуг, бросавшихся в разные стороны исполнять приказания.
«Что бы это значило?!» — подумала жена Бигона. Какое-то неприятное предчувствие и даже страх на минуту встревожили ее; она была не прочь бежать отсюда. Но Эрминия стояла тут же рядом, вооруженная и страшная, как амазонка Ариоста. Пришлось волей-неволей ожидать. Эрминия рукояткой шпаги постучала в дверь, и когда голова одного из бандитов выглянула, произнесла:
— Это ты, Проломи-Бок? Где находится ваш господин?
Узнав говорившую по голосу, Проломи-Бок приветливо отворил настежь обе половинки ворот. Находившаяся на дворе прислуга с удивлением поглядывала на новоприбывшего юношу, шпоры которого звенели по камням двора. Узнав, что Канеллак находится на втором этаже, Эрминия шепнула что-то на ухо Проломи-Боку и пошла к старому барону.
Дверь во двор вдруг заперлась, и бедная жена Бигона, горько сожалея о своем любопытстве, очутилась среди одиннадцати негодяев, обычаи которых были ей уже немного знакомы, так как они-то ее и арестовали некогда в лесах Мессиака, когда она путешествовала с Иеронимом Паскалем. Их глаза блестели так выразительно, что не оставалось сомнения в их намерениях. Но прикрывая смущение наружным спокойствием, Инезилла уселась возле камина, где горел яркий огонь.
Проломи-Бок, игравший роль начальника этой банды, подошел к молодой женщине. Жена Бигона была молода и хороша, стройная, плечистая, как испанка, и огненная брюнетка, как истая гасконка. Покручивая усы, Проломи-Бок положив руку на огромный палаш, обратился к своим достойным сотоварищам со словами:
— Это моя горлица!
— Ну, в таком случае пусть она выпьет из твоего стакана, — хором ответила банда.
Инезилла поспешила налить вина в стакан Проломи-Бока и выпила, чокнувшись со всеми бандитами.
Все были в восторге от такой любезности.
XII
Эрминия вошла к Канеллаку таким же уверенным и смелым шагом, каким в древности входил Александр Македонский в покоренный Вавилон. Молодая и прекрасная женщина, она знала, какое имеет влияние на старого любезника.
Де Канеллак только что расстался с Эвлогием, и поэтому расположение его духа было самое плохое. Но едва он увидел баронессу, которую сейчас же узнал по се густым локонам, как гнев его исчез быстрее летней мглы.
— Это вы! — воскликнул он. — Вы, в этот час, у барона де Канеллака?!
— Я погибла, барон! — ответила Эрминия с отчаянием.
— Вы погибаете, вы, которая, кажется, именно для того и создана, чтобы губить других.
— А между тем я сама погибаю. Но, ради Бога, поговорим серьезно: надо мной нависла большая опасность.
— Как это понимать?
— Выслушайте меня. Но прежде подумайте: меня делают преступницей из-за пустой шутки, которую я себе позволила.
— Я вас слушаю с глубочайшим вниманием.
— Вы знаете, что меня преследует ухаживанием граф Каспар д'Эспиншаль?
— Этот вертопрах, влюбленный во всех женщин Савойи.
— Не зная, как от него отвязаться, я пошла на хитрость: перенести войну на земли моего противника. Этот маневр в большом ходу у военных. Короче, я написала анонимное письмо к владельцу Мессиака, советуя ему более смотреть за своей женой, которую утешает молодой паж, пользуясь его отсутствием по случаю ухаживания за мной.
