Адольф Мютцельбург - Властелин мира
— Каждое ваше слово служит мне утешением, — сказал Моррель, в сердце которого вновь затеплилась надежда.
Тут они услышали, как в замке снова заскрипел ключ.
— Что это? — удивленно спросил незнакомец. — Ведь надзиратель обещал не беспокоить нас с вами два часа!
Дверь между тем отворилась, пропустив человека, закутанного в длинный плащ, и опять закрылась. Правда, на этот раз засов не был задвинут. Незнакомец в недоумении поднялся со стула.
— Здравствуйте, господа! — сказал вошедший с саркастической улыбкой. — Извините, если я помешал, и позвольте мне присоединиться к вам.
— Кто вы такой, сударь, что осмеливаетесь вторгаться сюда? — опять спросил незнакомец, еще не оправившийся от удивления.
— Моя фамилия — Фран-Карре, я прокурор Его Величества короля, — ответил вновь пришедший. — А доступ в эту тюрьму мне открыт, вероятно, так же, как любому другому.
— Здесь пахнет предательством! — воскликнул первый из пришедших. — Каналья надзиратель выдал меня!
— Этот человек просто исполнил свой долг. Он сообщил мне, что кто-то стремится тайно побеседовать с капитаном Моррелем, и я поручил ему устроить такие переговоры, но указать мне время. Мне было необходимо познакомиться с вами, сударь!
— Весьма обязан! — заметил незнакомец, теперь уже вполне овладевший собой. — Но, как вы догадываетесь, мне требовалось поговорить с господином Моррелем с глазу на глаз. А поскольку я не вправе требовать, чтобы вы покинули нас, господин королевский прокурор, моя миссия на этом окончена. Честь имею кланяться!
— Позвольте! — сказал королевский прокурор, когда незнакомец, взяв шляпу, направился к двери. — Я ведь сказал, что пришел познакомиться с вами, а эта цель еще не достигнута. Кроме того, далеко вам не уйти — я, разумеется, приказал задержать вас, как только вы перешагнете порог этой камеры. Так что вам лучше остаться. Для нас обоих удобнее побеседовать именно здесь. Вы согласны, не правда ли?
— Не совсем, — ответил неизвестный. — Но раз уж вы предупредили, что меня задержат, придется, пожалуй, остаться. Что же привело вас сюда, господин королевский прокурор?
Последняя фраза была сказана таким повелительным тоном, а выражение лица говорившего было таким спокойным и решительным, что казалось, должностное лицо здесь — незнакомец, а Фран-Карре — допрашиваемый. Прокурор вначале в самом деле оторопел, но быстро взял себя в руки.
— Что привело, сударь? Странный вопрос! — засмеялся он. — Вы ведь уже знаете. Я хотел познакомиться с господином, проявившим столь большой интерес к капитану Моррелю.
— Допустим, вы узнаете мое имя или ближе познакомитесь со мной, что дальше? — поинтересовался неизвестный.
— Дальше я буду просить вас в интересах государства и господина Морреля дать мне те самые разъяснения, которые по сей день отказывается дать капитан, — ответил Фран-Карре. — Как видите, я с вами откровенен.
— Откровенны — как бывает откровенен королевский прокурор! — учтиво сказал незнакомец, переходя на непринужденный тон. — Ну что же! Мне известно, какого рода разъяснений вы ждете. Я сам просил моего друга Морреля дать их вам.
— В самом деле? — обрадованно воскликнул Фран-Карре. — Так что же вы медлите, господин капитан?
— Я по-прежнему отказываюсь давать показания, — упорствовал Моррель, который все это время был внимательным, но безмолвным слушателем. — От меня вы этого имени не узнаете — ни в коем случае!
— Какое упрямство! — вскричал королевский прокурор и обратился к незнакомцу: — Тогда положите конец делу, сударь, и назовите мне этого человека в Лондоне, потому что не знать его вы не можете!
— Откровенный вопрос предполагает и откровенный ответ, — улыбнулся неизвестный. — Но в данном случае я, увы, не могу вам его дать. Я не вправе ни опекать господина Морреля, ни действовать вместо него без его согласия. А поскольку я не имею чести быть обвиняемым, я, вероятно, и не обязан отвечать на ваши вопросы.
— Мы напрасно теряем время! — невольно заметил Фран-Карре. — Вы, правда, пока еще не обвиняемый, сударь, но в самое ближайшее время станете им.
— Я? С чего вы взяли? — воскликнул незнакомец. — Ваша уверенность просто пугает.
— Оставим шутки, — уже строже сказал королевский прокурор. — Во-первых, вы виновны в том, что подкупили надзирателя, во-вторых, есть подозрение, что вы — участник Булонского дела.
— Это правда? Какое ужасное подозрение! — вскричал незнакомец. — А вы все еще даже не знаете, кто я.
— Не знаю, но узнаю, прежде чем вы покинете это здание, — невозмутимо пообещал Фран-Карре, в котором теперь заговорило оскорбленное служебное достоинство. — Извольте же сообщить ваше имя!
— Так сразу? — спросил неизвестный. — Это предполагает продолжительное знакомство, которым я еще не удостоил даже своего друга Морреля. Я думаю, мы немного повременим.
— Сударь, вы забываете, с кем говорите! — с обидой воскликнул королевский прокурор. — Или вы назовете мне свое имя немедленно, или отправитесь со мной в другую камеру. Но предупреждаю: вы покинете это здание не раньше, чем власти установят вашу личность!
— Ну, если уж этого не избежать… — улыбнулся незнакомец. — Как добрый француз, я чту закон!
Он наклонился к королевскому прокурору и прошептал на ухо свое имя.
Тот вздрогнул, словно от удара электрическим током. Неизвестный же как ни в чем не бывало отошел от него. Фран-Карре проводил его взглядом, выражавшим одновременно и недоверие, и робость. Когда он увидел спокойную осанку и гордое лицо незнакомца, на котором играла тонкая улыбка, робость одержала верх. Прокурор был слишком искушенным человеком и имел достаточно поводов знакомиться с людьми различного ранга, чтобы понять, что неизвестный не солгал. Он молча поклонился, на что незнакомец в свою очередь ответил молчаливым же поклоном. Прокурор отвел глаза и погрузился в глубокое раздумье.
Он услышал имя, известное всему Парижу, — имя человека, в равной мере выделявшегося знатным происхождением, богатством и ученостью, человека, который, правда, не был политическим деятелем, не занимал никакой должности, но, может быть, именно в силу этих обстоятельств был особенно влиятелен. И этот человек оказался другом Морреля, а скорее всего, и другом графа Монте-Кристо и — так по крайней мере можно было предполагать — приверженцем Наполеона. Если такая личность будет втянута в процесс, значение этого судебного разбирательства возрастет еще больше. В последнее время с огромным трудом удалось немного приглушить интерес публики к Булонскому делу. Но стоит только привлечь этого человека к суду как тайного сторонника Луи Наполеона, угасший было интерес публики неминуемо вспыхнет с новой силой. А в тайне его участие не сохранить — болтунов в Париже хватает. Короче говоря, Фран-Карре попал в незавидное положение. С одной стороны, у правительства Франции были все основания выразить ему признательность за то, что он установил причастность к делу этого человека, но, с другой стороны, его могли и упрекнуть за излишнее рвение. Во всяком случае, сделанное открытие следовало скрывать самым тщательным образом.
