Главная роль - Юлия Викторовна Чернова
Возле покоев императрицы стоял удвоенный караул. Центурион обратился к старшему:
— Клодиан. Августа Домиция ждет этого человека.
Максим быстро повернулся. Помощник центуриона не был ни молод, ни стар, ни горяч, ни сдержан. Средних лет, с невыразительными чертами — отвернешься, не вспомнишь. Без всякого выражения взглянул на Максима, Клодиан повел его за собой.
Уже входя в открывшиеся двери, Максим оглянулся. По коридору шли Парфений и Сатур. Оба с мокрыми волосами, в чистых одеждах, точно из терм. «Смывали кровь?»
Максим ступил в покои Домиции. И сразу получил ответ на вопрос, где скрылись приближенные Домициана. Все собрались в покоях Августы, ища защиты.
Домиция была тщательно одета. Волосы завиты кольцами и уложены надо лбом. Лицо подрумянено, глаза подведены. Никто бы не заподозрил, что она провела бессонную ночь, готовясь убить супруга.
Августа посмотрела на Максима, точно видела впервые.
— Прорицатель, — звучно сказала она. — Знаю, сей черный день был тобою предсказан. Увы, божественный император не внял предостережению. Теперь весь Рим погрузится в скорбь…
При этих словах собравшиеся дружно закрыли головы краями плащей. Домиция продолжала:
— Было бы жестоко осуждать за предвидение. Ты служил глашатаем судьбы, но не мог ее изменить. Отныне ты свободен, ступай.
Максим молча поклонился. Знал: с этой минуты должен видеть в Домиции скорбящую вдову. И только.
Повинуясь жесту императрицы, актер вышел прочь. Из всей римской истории он помнил лишь пять дат. Восстание Спартака, убийство Юлия Цезаря, поражение Антония и Клеопатры в битве при мысе Акций, пожар в Риме при Нероне, гибель Домициана Флавия — 18 сентября 96 года.
Теперь, зная точную дату, Максим мог вести свой календарь, сопоставляя его с идами, нонами и календами римлян[32].
Септимий все еще ждал его.
— Как все случилось? — спросил Максим.
— Как ты и предсказывал, — Септимий сделал движение, будто нанося удар кинжалом. — Старая кормилица Домициана нашла цезаря… Подняла крик. Мы побежали. Было уже поздно. Хотели наказать убийц.
— Убийцы известны?
Центурион покривил губы.
— Дознались бы. Петроний Секунд вмешался. Удержал. Верно, с убийцами заодно.
— Могли ошибиться, расправиться с невиновными, — прервал Максим. — Потом разберутся, найдут.
— Кто найдет? Нерва? Марцелл? Сенаторы, все это задумавшие? — горько и зло спросил Септимий.
Максиму очень не понравилось упоминание о Марцелле. Он собрался возразить, но заметил стремительно приближавшегося Касперия Элиана. Тот взбегал по лестнице, шагая через две ступеньки. Максим преградил дорогу. Был бы сметен, но Септимий удержал начальника гвардии за плечо. Решился на подобную дерзость, понимая, чем грозит Элиану пребывание во дворце.
— Все кончено, — сказали Максим с центурионом в один голос.
Элиан переводил взгляд с одного на другого, Кажется, не узнавая. Губы его приоткрылись, лицо свела болезненная гримаса.
— Домициан убит, — произнес Максим.
— Убит, — хрипло повторил Элиан. — Как же так?
Максим настойчиво произнес:
— Возвращайся в лагерь.
Элиан наконец-то его узнал.
— А, прорицатель… Сбылось, значит…
Лицо его начала заливать краска. Он сжал рукоять меча и качнулся вперед. Септимий с Максимом, не сговариваясь, сомкнули плечи, заступая дорогу.
— Что?..
Элиан резко выбросил руки вперед, схватил обоих за плечи, притянул ближе. Глаза его налились кровью. Не отводя взгляда, Максим отчеканил:
— Не понимаешь? Тебя убьют.
Элиан посмотрел на Септимия.
— Убьют, — подтвердил тот. — Всякого убьют, кто близок императору.
Начальник гвардии отступил на шаг. Сказанное дошло до него. Элиан провел рукой по лбу. Оглянулся. Бросил Септимию:
— Следуй за мной!
Сбежал вниз по лестнице. Септимий дисциплинированно шагал позади.
Максим остался в одиночестве. Дворец затих. Слуги забились по углам. Только несколько опрокинутых канделябров и разбитых ваз указывали на недавнюю панику. Максим все ускорял и ускорял шаги. Смутное беспокойство гнало его вперед, усиливаясь с каждым мгновением.
Император убит. А новый — еще не избран. Самое время для смуты, буйства, расправ. У Домициана были враги, но были и сторонники. Что будет с этими людьми? Разъяренная толпа разорвет на куски их самих, их жен и детей? Или напротив? Эти люди окажутся так сильны, что вздумают отомстить за убийство? Касперий Элиан приведет солдат… Преторианцы обрушатся на мятежную толпу.
Максим мчался по коридору. Красный мрамор с белыми прожилками, белые колонны, гранитные вазы. Тупик.
Он повернулся и побежал назад. Попал в другой коридор. Белые стены отсвечивали, точно зеркальные. Максим видел свою тень, летевшую впереди. Дверной проем. Солнечный свет, легкий ветерок. Внутренний двор.
Он метался по дворцу, не находя выхода. Галереи, коридоры, переходы сплелись в паутину, из которой было не вырваться. Как в кошмарном сне, он попадал в один и тот же тупик, поворачивался, выбегал во внутренний двор, чтобы через мгновение вновь оказался в тупике среди красных стен, потом — во внутреннем дворе.
Время! Время! Время! Максим задыхался, чувствуя, как уходя минуты. Необходимо выбраться отсюда. Найти Марцелла. Назвать нового императора! Нерва или кто другой, но в Риме должен появиться властитель. Властитель, способный удержать народ от мятежа и преторианцев — от расправ.
Через узкий коридор для слуг он выбрался в гигантский атрий. Серебряное изваяние Домициана, высившееся у стены, было опрокинуто. Двери — распахнуты настежь. И ни одного часового.
Максим вырвался из дворца.
* * *
Первыми, кого увидел Максим на широкой террасе, уставленной полными цветов вазами, были Марцелл и Гефест. Они направлялись прямо ко дворцу.
Максим резко выдохнул и сел на ступени. Ноги не держали. Он радовался, что не придется бежать в дом Марцелла. Сенатор здесь. Позаботился быстро созвать коллег. И только в следующую минуту актер сообразил, что Марцелл, по всей видимости, еще ничего не знает. «Зачем же идет во дворец? Должен был бежать за сотни миль отсюда. Вместе с сестрой и весталкой».
Максим приоткрыл рот, ошеломленный внезапной догадкой. Марцелл с Гефестом шли его выручать!
Сенатор с вольноотпущенником шагали плечом к плечу, в ногу. Головы — высоко подняты, губы — высокомерно сжаты. На лицах обоих написано презрение к смерти.
«Камикадзе!»
Только оказавшись чуть не в двух шагах, они заметили Максима. Разом остановились. Актер приветственно вскинул руку. Гефест покачнулся и всей тяжестью налег на плечо Марцелла. Благородный патриций даже не заметил такой вольности. Сенатор с вольноотпущенником стояли в молчании.
Максим поднялся и подошел к ним.
— Salve!
Тут оба разом обрели голос и закричали на весь Палатин:
— Ты жив?!
— Жив, — ответил Максим. — Император убит.
Марцелл с Гефестом схватили его под руки и бережно усадили. Гефест своим телом загородил от солнца, а Марцелл принялся
