Алексей Витаков - Проклятие красной стены
Полный круг луны, любимой дочери солнца, потускнел, бунчуки взвились, и гул копыт разорвал предрассветную тишину. Деревни стояли пустыми. Жители ушли, забрав все самое ценное и необходимое, но дома жечь не стали, значит, рассчитывали вернуться. Хайду смотрел на невысокие крепкие избы, глубоко ушедшие в землю, на маленькие, затянутые бычьим пузырем окна, и думал о Голяте. Он ощутил на себе силу волхва Измора и не удивлялся, как мальчишке удалось проскользнуть мимо часовых. В конце концов, обычным смертным нелегко справиться с чарами того, кто общается с духами и может переходить из этого мира в другие. Джихангир недоумевал: зачем? Ведь он мог приблизить к себе смышленого Голяту, осыпать щедротами, удачно женить, наконец. Лицом он не похож на кривича. Или русы все одной псиной вскормлены? А что, если и мальчишка закамланен этим Измором? Тогда он над собой не властен и является всего лишь проводником чужой воли. Вдруг все русы такие? Тогда плохо. Очень плохо. Если так, тогда вначале должны биться между собой кудесники в тонких мирах, а потом уже простые люди браться за мечи. Что, интересно, обо всем этом думает шаман Толуй? Хайду оглянулся на вереницу всадников, но не заметил среди них человека в лисьей шапке. А ведь странно: Толуя не видно с тех пор, как повстречался Измор. Может, уже бьются? Но есть Вечное Синее Небо, которое благоволит монголам. Тым-л-лях! Неожиданно огромный черный петух закричал так, что много видавший на своем веку Ордос шарахнулся, едва не выбросив хозяина из седла. Хайду непроизвольно рванул из колчана стрелу. Ехавшие рядом монголы нехорошо покосились на военачальника. Птиц убивать нельзя — это грех. Даже на войне. Даже в чужих землях. Они — посланники Вечного Синего Неба, слуги самого Тенгри. Петух продолжал выполнять свою обычную утреннюю работу, нисколько не стесняясь людей в больших мохнатых шапках. Наоборот, он хорохорился, ощетинивался перьями, разевал клюв, словно намеревался заглотить добычу, острый язык плескался в пасти зловещим алым сполохом.
На краю деревни наткнулись на овраг. Воины, без указаний командиров, спрыгивали с коней, разбирали избы, сбивали бревна, ладили на глубоком дне опоры. Хайду внимательно оглядывал местность. Овраг останется за спиной, а впереди — склон холма. Что за ним? Может, уже Смоленск? Если русы решили дать бой, то лучшего места не придумаешь. Овраг — природный союзник кривичей, он не даст развернуться коннице. Мало того, при отступлении войско вообще может сломать шею раз и навсегда. Значит, использовать карусель нельзя.
— Трех мостов хватит, — бросил джихангир нукеру, торчащему за плечом.
— Да, господин, — нукер коричневым вихрем сорвался с места.
— Дайчеу, берешь свою тысячу и идешь за мной на ту сторону, — Хайду показал рукой на холм. — Всем вместе нельзя. Вдруг там русы. Тосхо, Алиха, Хуцзир, будьте рядом. Алиха, переведи свою тысячу через овраг и поставь пока с этой стороны холма. Тосхо и Хуцзир, оставьте свои тысячи в деревне вместе с тысячей Тэньге под его началом. Лучников на крыши домов. Все.
Хайду ударил пятками Ордоса, и конь осторожно ступил на переправу. Через несколько минут джихангир и четыре тысячника в окружении сотни нукеров влетели на холм. По глазам полоснуло солнце. Яркое, низкое и огромное. Настолько яркое, что невозможно было спокойно смотреть вперед. Настолько огромное, что заполняло собой все вокруг. Настолько низкое, словно половина его растеклась по земле. Монголы резко остановились, как будто наткнулись на стену. Перед ними стояло смоленское войско. Красные каплевидные щиты с железными торчами и бронзовыми умбонами, круглые шеломы, начищенные кольчуги, широкие листовидные наконечники копий, палицы, шестоперы, сулицы, прямые обоюдоострые мечи, тройные цепы, топоры на длинных ратовищах. И все это играло, переливалось, выбрасывало сполохи, текло серебряной чешуей, выстреливало острыми лучами разных цветов и оттенков.
— Они сошли с ума! — Хайду, сильно щурясь, завороженно смотрел из-под руки на неприятеля.
До слуха монголов долетали обрывки команд, после которых небольшие волны в разных местах проносились по шеренгам. Все было готово к страшному пиру.
— Дайчеу! Что ты на это скажешь?
— Скажу, что русы хорошо готовились к войне. И еще, — Дайчеу, прищурив левый глаз, кинжальным блеском резанул из-под выгоревших ресниц, — они знали заранее, откуда нас ждать, поэтому выбрали удобное для себя место: с флангов рати прикрыты оврагом и лесом, сзади холм, откуда можно вести прицельную стрельбу, вдобавок можно не очень бояться конницы при отступлении. Наши кони хоть и сильны, но все же, взбираясь по сырому осеннему склону, в лучшем случае пойдут рысью, если не шагом, и быстро устанут. Такая конница пехоте не страшна. Зато свою атаку русы, даже пешим строем, могут хорошо усилить за счет местности. Это однорукий, Хайду. Все он. Я почти уверен, что русы все знают о нашем расположении.
— Уж не мерещится ли мне трепет в душе славного тысячника? — Хайду усмехнулся. — Нет силы против монголов, ибо мы поставлены над людьми.
— Тебе виднее, брат мой Хайду.
— Вот мой ответ. Я вижу перед собой обычный сброд. Первые несколько рядов и впрямь наспех одеты в какое-то жалкое подобие лат. Дальше, посмотри повнимательнее, стоят мужики с полей, ремесленники и дети с деревянными мечами.
— Ты лучше меня видишь, джихангир.
— Дайчеу, возьми свою тысячу и разгони эту толпу бездельников. Тысяча Алихи будет наготове. Если решишь заманить врага на склон, Алиха ударит по косому лучу. Но ты можешь разобраться с русами своими силами.
— Я могу одержать победу, но заразу с корнем не вырву. Скорее всего, русы после натиска начнут хорониться по оврагам, вон сколько их змием нарыто, или побегут в лес. Я бы не торопился. Лучше всего взять их войско четырьмя тысячами в большое кольцо и осыпать стрелами, а к городу отправить пятую тысячу. Ее вполне хватит для быстрого штурма прямо с марша. После того как город падет, войско запаникует и его можно будет брать голыми руками. А потом предать смерти всех без исключения.
— Здесь думаю и решаю я, Дайчеу.
Хайду и сам бы сделал именно так, как говорит тысячник, но не сейчас.
— Времена меняются. Незачем убивать своих будущих слуг. Рынки Востока и так переполнены рабами. Покупателей на всех не хватает. Пусть работают здесь и исправно платят ясак. Нам нужны приведенные к клятве князья с дружинниками и пахарями. Если сопротивление будет непредсказуемо ожесточенным, заманивай дичь в капкан, ты это умеешь. В открытом бою побеждать всегда сложнее.
Хайду расчетливо и хладнокровно ударил по самолюбию тысячника.
