Елизавета Дворецкая - Ветер с Варяжского моря
– А кто тебе помешает? – спросил Снэульв. Он тоже не мог оторвать глаз от корабля и побороть зависти к Ингольву, который будет им владеть. – Приходи завтра, посмотрим вместе.
– И я хочу! – заявил Горюшко, уже немного обсохший.
–А тебя не возьмут! – отрезала Догада. – Ты неудачливый.
На другое утро Загляда поднялась до света – так она боялась опоздать. Ни игрищ и хороводов, ни свадеб подруг она не ждала с таким нетерпением, как испытания «Медведя». Прекрасный корабль на широкой спине Волхова, Снэульв – столько радости ей давно не приходилось переживать. Спустившись из горницы, она тихонько разбудила Тормода, стараясь больше никого не потревожить. Отцу и домочадцам она ничего не сказала вчера – едва ли им понравится, что она пойдет опять к варягам. Хорошо еще, что Тармо и Тойво с родичами сразу после погребения Сури уехали домой в поселок.
Возле корабельного сарая их уже поджидала толпа народа. Вся дружина Ингольва пришла посмотреть на свой будущий корабль и с нетерпением ждала мастера. С Ингольвом пришли из Княщины Снэульв и Кетиль с Ило, пришел еще кое-кто из людей ярла. Про лучший корабль Тормода Белого Медведя в Ладоге ходило немало разговоров, и многим хотелось посмотреть на него.
Двери сарая распахнули во всю ширь, и «Медведь» вырвался наконец из досадного заточения. Сорок пар рук быстро скатили его к воде, и Ингольв первым взобрался на борт. Его люди разбирали весла. Тормод и Снэульв помогли Загляде забраться на корабль, и у нее дух занимался от радостного волнения.
– Корабль еще не освящен, но мы возьмем с собой эту деву! – крикнул Тормод Ингольву. – Пока ты не принесешь жертвы, она послужит оберегом!
Ингольв усмехнулся и согласно махнул рукой.
Множество сильных рук принялось толкать борта и корму, «Медведь» рванулся вперед и закачался на воде. Со смехом и радостными криками варяги взбирались на борт, рассаживались по скамьям. Загляда стояла вместе с Тормодом посередине, возле мачты, и у нее даже голова немного кружилась от ощущения волны под ногами. Она и волновалась за «Медведя», и была уверена в успехе.
Одна скамья возле самой кормы осталась свободной.
– Торгильсу не хватает пары! – закричали люди Ингольва.
– Позволь мне! – Снэульв торопливо шагнул к Ингольву. – Может быть, ты доверишь мне весло? Сам Эйрик Победоносный доверял весло моему отцу!
Ингольв быстрым внимательным взглядом окинул худощавую, но сильную фигуру молодого свея.
– Отчего же нет? Я думаю, люди Оддлейва ярла не хуже других управляются с веслами.
Может быть, он вспомнил о том, что ему нужны будут еще люди. И о том, что здесь найдутся желающие пойти с ним.
Едва дослушав и не трудясь исправить его ошибку, Снэульв кинулся к свободному месту. Иной глупец посмеялся бы: ишь, как быстро побежал занимать место на корме! Но Ингольв не был глупцом, и, смеяться не стал. А Снэульв не видел причин стыдиться кормового весла. Он был горд, но не тщеславен, и не требовал себе больше почета, чем имел право. На чужом корабле было бы глупо лезть вперед. И почетнее сидеть с кормовым веслом на добром корабле у славного вожака, чем с носовым – у дрянного.
Легко развернувшись, «Медведь» встал хвостом к городу и поплыл вниз по течению Волхова. Здесь, ниже Ладоги, простора могучей реки хватало даже для большого боевого корабля – даже огромный дрэки без труда прошел бы здесь. Плавание на стругах до Новгорода и обратно было почти ничем по сравнению с быстрым и легким скольжением большого подвижного корабля. Для Загляды было настоящим наслаждением стоять возле мачты, подставив лицо свежему речному ветру, и смотреть вперед. «Медведь» легко покачивался на, речной волне, и у Загляды сладко замирало сердце, щеки горели, она улыбалась от радости, счастливая, что пришла сюда. Ингольв и Тормод разговаривали о чем-то на носу, поглаживали резной борт, и Ингольв был очень доволен – красота, корабля не обманула. На руле сидел тот длинноволосый парень с надменным лицом и узкими зеленоватыми глазами. Сейчас он казался сосредоточенным, словно он прислушивался к чему-то глубокому внутри себя.
Слева промелькнула Велеша, и немало народа из гостей святилища сбегалось к берегу поглядеть на плывущий корабль. Загляда и не заметила, как позади осталось почти пятнадцать верст и впереди показалось широкое пространство Нево-озера.
Ложе Ящера волновалось, безбрежное на вид, как море. Серые волны сердито катились по ветру, словно Подводный Господин гневался. Но Загляде не было страшно – «Медведь» казался подходящим соперником даже для Ящера. На выходе из Волхова в озеро Ингольв бросил в воду несколько серебряных монет и велел разворачивать парус. Ветер дул от берега, и скоро «Медведь», развернув полосатое красно-синее крыло из толстой шерсти, помчался прямо в безбрежный простор. Загляда задохнулась от волнения – ей казалось, что вот так, на крыльях, они и полетят теперь прямо в море – то самое море, на берегах которого родились все эти люди, от Тормода до Ингольва, и которого ей никогда не приходились видеть.
Довольно долго «Медведь» кружился вдали от берегов, ловко боролся с волнами, поворачивался, шел то по ветру, то против. Ингольв хотел знать все, на что способен его будущий корабль, даже сам взялся за руль. Наконец, медвежья голова на штевне повернулась к берегу. Пристав в удобном месте возле устья Волхова, дружина Ингольва устроилась передохнуть, развела костер, достала съестные припасы.
– Боги свели нас с тобой! – говорил Ингольв Тормоду. – Таким кораблем владеет не всякий конунг. Сегодня же я передам тебе серебро и надеюсь, ты так же не найдешь в нем изъяна, как я не нашел изъяна в этом корабле!
Загляда и Снэульв сидели в стороне, под деревьями. Плавание было слишком долгим для девушки и под конец утомило ее. Озябнув на озере, Загляда дремала, прислонившись головой к дереву, завернувшись в плащ Снэульва. А Снэульв сидел, опираясь руками о колени, и не сводил глаз с «Медведя». Каждый дренг мечтает со временем иметь такой корабль. Хозяин «Медведя» по праву будет не только зваться, но и чувствовать себя полновластным морским конунгом[143]. Снэульву уже виделись просторы морей, чужие города со всеми их богатствами. Не только Тормод умел разбираться в людях. И Снэульв без труда догадался, что Ингольв не собирается менять заячьи шкурки из Бьярмаланда на соль и серебро. И такой стюриман казался Снэульву гораздо привлекательнее, чем осторожный и благоразумный Асмунд Рейнландский.
– Скажи мне, Саглейд! – вдруг услышала Загляда и подняла голову. То, что Снэульв постарался выговорить ее русское имя вместо удобного для скандинавов прозвища Береза Серебра, означало, что Снэульв собирается спросить что-то важное.
