Александр Старшинов - Легионер. Век Траяна
Напряжение достигло предела, и тогда появились бойцы — Мевия в шлеме, с круглым щитом и кривым мечом, и рядом с ней уродливый коротышка, обряженный как мурмиллон.
— Это же Паук! — прошептал парень в полупрозрачной тоге.
Неожиданно в тишине кто-то громко свистнул. Зрители на трибунах завопили все как один. Ужас сменился восторгом.
— Паук! — гремел амфитеатр.
«Плохо, — подумал Гай. — Домициан обожает мурмиллонов. А Паук, говорят, отличный боец. Значит, всем ясно, кто победит!»
Природа задумала Паука могучим красавцем — с длинными сильными руками, с крепкими ногами, но в детстве он упал с дерева, повредил спину, вместо атлета получился чудовищный урод — туловища в его теле практические не осталось — место туловища занял огромный горб. Грудная клетка, смятая изувеченным позвоночником, выпирала вперед тараном боевого корабля, шею вмяло куда-то внутрь — подбородок горбуна едва не упирался в грудь. При этом карлик был силен и подвижен, издали он в самом деле напоминал огромного паука, а шлем мурмиллона смотрелся на нем нелепо. Поговаривали, что Паук происходил из знатной семьи, чуть ли не из патрицианского рода, какого именно, правда, никто не знал. Семья отказалась от него из-за уродства, мальчишку подкинули уже в школьном возрасте, он вырос рабом. Потом родители его признали, но карлик дерзко отказался от этого запоздалого родства и остался в прежнем своем качестве. Так ли все было, как рассказывают, — неведомо, но этот человек казался одновременно жалким и страшным, и эта двойственность, видимо, больше всего нравилась Домициану. Рядом с корявым уродом Мевия выглядела богиней. Длинноногая, стройная, выше противника на две головы, она двигалась с грацией большой кошки, в то время как мурмиллон нелепо подпрыгивал и раскачивался при каждом шаге.
Мевия и Паук остановились перед императорской ложей.
— Аве, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя! — выкрикнул Паук.
Кричал он один. Мевия молчала, плотно стиснув зубы.
С того момента, как она увидела противника, ее охватила растерянность. Мевия готовилась драться с мурмиллоном, который будет ей равен по росту или даже выше. Здесь же был низенький длиннорукий уродец. Теперь в роли той самой кошки, о когтях которой на каждом уроке твердил ей Осторий, оказался Паук. Что делать? Она не знала. Все домашние заготовки, всё, чему учил ее бывший военный трибун, пошло насмарку. Мевия огорошенно озиралась, понимая, что до поединка остаются считаные мгновения, а итог будет лишь один — смерть. В груди образовалась пугающая пустота. Бездна.
«Сейчас… сейчас… я что-нибудь придумаю».
Но ничего, абсолютно ничего не придумывалось. Она лишь щурилась, как велел делать Осторий при выходе на арену, чтобы яркий солнечный свет не ослепил ее в первый момент.
Какой, Орку в задницу, свет! Сейчас же ночь!
Но она все равно щурилась — что ей еще оставалось — только следовать выбранному плану, хотя это обрекало ее на провал.
«Стисни зубы и делай носом короткие вдохи! — вспомнился ей совет Остория. — Иначе задохнешься… обопьешься воздухом… такое бывает».
— Мы уравняли шансы этого мужчины и этой женщины! Дабы поединок был справедливым! — объявил глашатай.
Мевии показалось, что даже издалека она различает самодовольную ухмылку на губах Домициана.
Неожиданно кто-то из зрителей швырнул в нее недоеденной лепешкой. Она инстинктивно вскинула руку со щитом. Но ее грациозно поднятая вверх рука показалась не защитным движением, а знаком отчаяния, будто она подняла руку в прощальном жесте. Зрители на трибунах загудели. Мевии некогда было разбирать — одобрительно или порицая.
Горбун бежал по арене прямо на нее, закрывшись большим овальным щитом. Мевии вдруг показалось, что на нее мчится не человек, а большая блестящая рыба, — она видела лишь гребень шлема над кромкой его щита. Кошки обожают рыбу. Эта мысль внезапно вернула Мевии уверенность. Страх мгновенно растаял. Она ощутила себя на уроке в перистиле Остория. Учебный меч, учебный щит. Ее никто не посмеет убить! Убьет она! Именно так заканчивались все последние уроки.
«Выстоять! Любой ценой выстоять! Зрителям не может нравиться такой урод!»
Но кто предскажет любовь или ненависть толпы! Горбун подпрыгнул, сделал невероятный кульбит, из-под пальцев босых ног в лицо Мевии взметнулся фонтан песка. Открытая подлость подзадорила толпу. Улюлюканье, свист. Всем хотелось посмотреть, как уродливый карлик будет издеваться над красивой женщиной.
Нелепый прищур, бессмысленный в ночной схватке, неожиданно спас ее, помогла и рука со щитом — Мевия так и не опустила ее вниз. Ну а уклониться от мощного удара гладиуса было совсем нетрудно — тело сработало как машина, в которой заранее натянуты все жгуты и выверен прицел. Паук, нанеся удар в пустоту, потерял равновесие и покатился по песку. Но он не просто катился, а кувыркался, уворачиваясь от возможного удара, который его противница не торопилась нанести.
Вместо этого Мевия подняла руку, требуя от зрителей одобрения. Толпе ее уверенность понравилась — если судить по гулу. Только это была не уверенность — Мевия по-прежнему не знала, что предпринять. С этим проклятым богами горбуном не пройдет заранее отработанный прием — тот, которому учил ее Осторий. Если бы ее противник был в два раза выше!
Карлик мгновенно вскочил на ноги, высоко подпрыгнул и взмахнул мечом, явно работая на публику. Каждый из гладиаторов искал любви заполнивших амфитеатр зрителей — шанс на то, что в случае поражения тебя не добьют. Выдержав эффектную паузу, Паук вновь бросился на Мевию, закрываясь щитом — точь-в-точь как в первый раз. Пусть противница думает, что он сейчас устроит все ту же подлость. Как же! Мевия знала отлично: никто не повторяет в смертельных поединках один и тот же прием. Чтобы выжить, приходится учиться — порой у своего врага на арене. Это закон, и гладиаторы, даже начинающие, его хорошо знают.
Мевия не ошиблась: сблизившись на длину удара, Паук не стал колоть, а нанес два резких удара справа и слева. Мевия прикрылась щитом, но при этом слегка присела — не только чтобы было удобней парировать, но и для того, чтобы защитить от ударов открытые бедра. Точно так же она отбила вторую атаку. В третий раз она не стала парировать удары, а попросту увернулась, как учил ее Осторий.
Толпа вознегодовала.
— Трусиха! Жирная дура! В лупанарий! Срежь ей киску, Паук! — неслось с трибун.
Девушка старалась не обращать внимания на крики. Главное — другое. Тяжкое дыхание Паука. Паук выиграл два десятка поединков и всегда первым делом наносил какой-нибудь подлый удар и лишал противника силы, а то и жизни. Вот и сейчас наверняка он рассчитывал, что искромсает Мевии бедра, а в итоге выдохся сам.
