Псевдоним «Эльза» - Виктория Борисовна Дьякова
– Позвольте, я осмотрю шов, княжна, – она откинула плед, прикрывавший ноги Маши, – прошу вас, повернитесь слегка на бок. Насколько мне известно, правительство предприняло усилия по подавлению возможных очагов мятежа, – продолжала она, аккуратно разрезая ножницами марлю. – Контрразведка под руководством Свенсона проделала огромную работу. С нашей стороны немецкие спецслужбы помогали им всеми имеющимися данными. Возможные зачинщики мятежа были арестованы, группы разрознены, связи нарушены. К тому же прочность положению придаёт то, что рабочий класс в Финляндии, на который могут опереться большевики, малочисленный, и фактически нет той крестьянской прослойки, которую они могли бы привлечь обещаниями бесплатной земли. Финляндия – страна мелких хуторных хозяйств, а это совсем другое дело. Тут у людей есть собственность, которая десятилетиями передается по наследству, и они вовсе не желают с ней расставаться. За свою землю, за свое хозяйство, за будущее детей финны готовы сражаться. Не уверена, что у Сталина получится легкая прогулка, сколько бы танков он ни скопил и сколько бы бойцов ни бросил в войну. Идея собственности на земле всегда оказывается сильнее неких отвлеченных идеальных конструкций, не имеющих никакой реальной опоры.
– Я думаю сейчас об Оле Паркосе, о фермере, который ухаживал за мной последние годы, когда я жила в нашем имении в Коуволе, – призналась Маша. – Он именно так и говорил. «За эти елки, которые сажал мой дед, я сам пойду воевать, хоть мне уже немало лет, я здесь построю дот, опутаю елки колючей проволокой, пусть только отважатся сунуться. Лучше я сам погибну вместе со всем этим, чем оно красным достанется и они организуют здесь колхоз». Он был настроен решительно. Боюсь, ему скоро придется реализовать свои намерения.
– А ваш дом, княжна, располагался далеко от железнодорожной станции? – спросила Маренн, осторожно ощупывая шов.
– Да, довольно далеко, – ответила Маша. – У озера Питкялампи. Там очень красивые места. Гранитные скалы, вековой лес, кристально чистая вода. Мой дед князь Николай Петрович Шаховской получил два тяжелых ранения во время русско-турецкой войны. На склоне лет они мучили его, и он выбрал это тихое, укромное место, чтобы доживать свои дни на лоне природы. Матушка рассказывала, что мой отец князь Николай Николаевич отвёз меня туда к деду, как только я родилась. А вскоре после этого дед умер. Так что это родные для меня места. А почему вы спрашиваете? – поинтересовалась она, взглянув на Маренн.
– Вы помните женщину, которую вы увидели в окно на днях и признали в ней давнюю знакомую, – Маренн обработала шов физраствором и аккуратно нанесла лекарство. – Вы ещё сказали, что, кажется, её имя Екатерина Опалева. И как я поняла, вам известно, что сейчас она работает в НКВД.
Она внимательно взглянула на Марию, та не торопилась ответить, явно смутившись. Вместо неё голос подала Зина.
– Это я говорила. Про НКВД. И мне это точно известно, – подтвердила она. – Она присутствовала при расстреле моего отца. Мне рассказал адъютант папы. Папа её узнал. И она не отрицала, кто она такая.
– Мне сегодня стала известно, что госпожа Опалева также хорошо информирована о том, что вы живы, Мари, – сообщила Маренн, накладывая на шов свежую марлю. – Не знаю, обрадует вас это известие или испугает, но, скорее всего, она узнала об этом в Коуволе, когда поезд, на котором она ехала в Хельсинки, попал в снежный занос, и, видимо, ей пришлось искать помощников, кто бы довёз её до станции. И этим помощником мог оказаться фермер Оле Паркос. Как бы то ни было, она теперь знает, что вы живы.
– О боже! – Зина вскрикнула, прижав пальцы к губам.
– Не знаю, чем это вам грозит, – Маренн пожала плечами, фиксируя повязку. – Не думаю, что лично для вас это опасно, – она добавила, чтобы успокоить Зину. – Так как делить вам давно уже нечего и некого, а как для сотрудника НКВД вы вряд ли представляете для неё интерес, Мари. Хотя ваша нынешняя близость к маршалу Маннергейму сможет её заинтересовать. Но я думаю, она знает заранее, что все её попытки склонить вас на свою сторону заранее обречены на провал, ни на какую симпатию с вашей стороны она рассчитывать не может, а значит, и пытаться не будет. Неудачи ей не нужны. Зато из-за симпатий к этой особе… Вы можете повернуться, княжна, и лечь как вам удобно, я закончила, – разрешила Маренн. – Из-за симпатий к госпоже Опалевой пострадал другой человек, я думаю, вам тоже известный. И положение его отчаянное. Чтобы помочь ему, я должна просить о помощи вас, Мари. И надеюсь, вы отнесетесь к моей просьбе с пониманием.
– Я слушаю. О ком вы говорите?
Княжна Шаховская взглянула на сестру, та только недоуменно пожала плечами, давая понять, что совершенно не в курсе.
– Я говорю о младшей княгине Ливен, бывшей преподавательнице госпожи Опалевой…
– О Дарье Александровне Ливен! – воскликнула Маша. – Конечно, я знаю её. Она учила нас с Зиной музыке и французскому. Позднее, когда Катрин появилась в её доме, княгиня Белозёрская попросила Дарью Александровну заниматься с ней. А что случилось?
– Сегодня её арестовала финская полиция, и ею очень плотно сейчас занимаются немецкие спецслужбы, – сообщила Маренн. – Это плохо для неё. Я думаю, вы и сами это понимаете.
– Арестовала финская полиция? – Зина переспросила ошарашенно. – Как это может быть? Разве Дарья Александровна в Хельсинки? Я думала, она уехала из Петербурга в Германию. Мне говорили, она в Берлине. Ты знала о том, что она в Хельсинки? – она вопросительно взглянула на сестру.
– Что я могла знать, если уже несколько лет ни с кем не общаюсь, – ответила та с горечью, – я с лестницы в своем доме спуститься не могла, и если узнавала новости, то только те, что по радио слышал Паркос, а потом передавал мне. Как ты понимаешь, по радио о Дарье Александровне ничего не сообщалось, – добавила с грустной улыбкой.
– Княгиня Ливен, по её собственным словам, перебралась в Хельсинки благодаря помощи госпожи Опалевой.
Маренн снова прикрыла ноги Мари пледом и собирала инструмент со столика.
– Та спонсировала её деньгами, видимо от своей службы, так как собственными средствами вряд ли располагает. Сегодня днем она посетила княгиню Ливен и попросила её оказать помощь в секретном деле. Сама же на пароходе отбыла в Хельсинки. Так как княгиня Ливен не имеет никакого опыта в подобных операциях, она попалась в лапы полиции, и положение её отчаянное, – повторила Маренн. – Когда я вынуждена была покинуть вас, я отправилась именно к ней, от переживаний у неё произошел сердечный приступ.
– Эта мадам Опалева только и способна довести
