Кэрри Гринберг - Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в Трансильвании
– Знаю, знаю. Неужели до сих пор лечат кровопусканиями?
Берта ухитрилась произнести слово «кровь» нейтральным тоном. Ну, почти нейтральным. Хоть губами не причмокивала – и то прогресс.
– Лечат. Хотя подозреваю, что на докторе хозяйка сэкономила. Увидев прибор, я расплакалась, но меня утащили за дверь. Однако и эта процедура не помогла. Через неделю… ну, в общем…
– А дядя твой, позволь спросить, чем в это время занимался?
– Кто его знает? Но на самом деле, он не так уж плох! – встрепенулась пациентка. – Он ведь не бросил меня на улице, а забрал к себе. Тетушка захотела принять участие в моей судьбе. Они с дядей как раз собирались в Вену, так что и меня захватили. Мне даже наняли гувернантку. Тетя хотела сделать из меня настоящую леди, с красивой осанкой и приятными манерами. Меня затянули в корсет, и стали учить игре на пианино, и танцам, и рисованию. Правда, моя тетя не одобряет романы, так что соваться в библиотеку мне было запрещено. Но я все равно пробиралась туда время от времени и читала, читала…
– Ловили тебя?
– Ага, я понимаю, на что ты намекаешь! Нет, меня не наказывали! Ну разве что на стуле заставляли стоять всю ночь или на пальцы надевали колодки.
– Что?!
– Это особые колодки, вроде двух пластинок со шнурками и дырочками. Продеваешь в них пальцы, а потом твои руки завязывают за спиной. Однажды я так на прогулку пошла с гувернанткой, на меня все оборачивались.
– А если нос чешется?
– Тогда плохо, – вздохнула пациентка.
– Вернемся к твоим эскападам в библиотеку. Это тогда в тебя развилась тяга к сочинительству?
– Да. Вот только романы зачастую описывали нашу современную жизнь, а мне хотелось… ну не знаю… чего-нибудь иного. Обычно я фантазировала перед сном. Меня отсылали спать ровно в восемь. Гувернантка еще проверяла, чтобы я спала непременно на спине и с руками поверх одеяла. Но сразу заснуть не удавалось. Я рассматривала занавески, на которые причудливыми пятнами ложились тени листвы, и представляла, что это какие-то другие листья, и другие деревья, да и вообще мир за моим окном уже не тот, что прежде. Порою мне казалось, будто на внутренней стороне моих век выгравированы карты иных миров – стоит только закрыть глаза, и они предстают предо мною… Как-то раз мне попался роман про одну вампиршу – тоже в нашей библиотеке стянула. Прочитала его запоем и просто влюбилась в эту тему. Вампиры ведь такие загадочные, такие прекрасные, такие…
– Гм.
– … такие зануды. Так вот, однажды дядя давал прием, но за стол меня, как водится, не посадили. Позвали только после десерта и велели спеть что-нибудь, а меня вдруг такая обида разобрала. Ну и наговорила всякого – будто я вампир, и они мне больше не указ, и вообще я сейчас всех тут покусаю. Меня сразу же отправили наверх. А наутро отвезли в больницу. Но я не сержусь на дядюшку, ведь мое поведение и правда было вызывающим. Дядя желает мне добра. Могло же быть и хуже.
– Запросто, – согласилась сиделка. – Например, звезда Полынь могла обрушиться на землю, а к тебе на файф-о-клок заскочили бы четыре всадника на конях оригинальной расцветки. Такой вариант тоже нельзя исключать.
– Берта, ну чего ты злишься?
– А ты как смеешь его оправдывать?
– Он мой дядя. Кроме того, ты его совсем не знаешь.
– Знаю! – почти взвизгнула вампирша. – Рыбак рыбака, Маванви. С той лишь разницей, что я не притворяюсь праведницей, понимаю что я – Зло, а твой дядя считает себя милосердным христианином, который сиротку призрел. Я когда охочусь, то хотя бы не говорю жертве, что это для ее же блага! Зато твой дядя мнит себя столпом общества! Такие сделают подлость, да еще и рассчитывают на благодарность! Вот и подумай, дорогуша, что хуже – просто зло или зарвавшаяся, самодовольная добродетель?!
Берта прошлась по комнате и рассеяно забарабанила по медному тазику.
– Ну и что мне с тобой делать, скажи на милость?
– А может…
Их взгляды сомкнулись, но сила притяжения как будто поманила взор Берты ниже, туда, где виднелись острые ключицы, посеребренные капельками пота… и еще ниже. Сама вампирша давно уже не различала перепадов температуры, но Маванви мучилась от духоты, потому и расстегнула сорочку. Воротничок подвернулся, еще больше обнажая шею. Или она это нарочно? О, проклятье! Берте невыносимо, почти до головокружения захотелось обоими руками вцепиться в льняную, сероватую от частой стирки ткань и разорвать сорочку у нее на груди, а потом… потом будь что будет. Девчонка сама виновата! Знает ведь, с кем имеет дело! Хотя откуда ей знать?
Вытянув руку, она поправила девочке воротничок и вновь уселась на табуретку.
– Забудь.
– Тебе что, жалко, что ли? – заныла пациентка. – Разве это так сложно?
– Да, сложно. Я недостаточно сильна. Вдруг не сориентируюсь в последний момент? Куда мне тогда девать твой труп?
– И правда, – пригорюнилась девочка. Никаких распоряжений насчет своего трупа она так и не отдала. – Значит, я тебе нравлюсь?
– Да, – сдержанно отозвалась вампирша и почему-то уточнила: – Как протеже, не более того. Хотя и раздражаешь ты меня порою так, что словами не выразить.
– Я всех раздражаю. Вот и тетя с дядей так думают.
– И, тем не менее, им придется смириться с твоим присутствием в их жизни. Ты им родня, а не собака приблудная. Я заставлю их забрать тебя отсюда.
– Нет, не надо! – взмолилась Маванви, сложив перед собою руки. – Пожалуйста, не отсылай меня к ним! Я лучше останусь здесь, с тобой.
– Глупости говоришь. Со мной ты не останешься ни в каком случае. Меня вообще скоро не станет. Но мы должны тебя устроить. Давай подумаем как. Что ты умеешь делать?
Бесполезный вопрос. Вряд ли Маванви умеет что-нибудь толковое. Даже так, выбор карьеры для женщины ограничен – учительница либо гувернантка, продавщица в магазине, портниха, стенографистка, медсестра – это в лучшем случае. В худшем – горничная, прачка, поденщица и дальше по нисходящей. А в самом крайнем – девица, живущая от себя. Но ничего этого Маванви не выдержит, слишком хрупкая разумом и телом. Так что же делать?
– Ничего не умею, – как и следовало ожидать, ответила девочка. – От меня только вред один.
– Дай угадаю, чье имя поставить под сим афоризмом. Твоя тетушка?
– Она права. Я только и могу, что языком молоть…
Девушки переглянулись.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросила Берта.
– О крови?
– Тьфу на тебя! Ты можешь стать писательницей. Тогда и деньги заведутся.
– Тебе правда полюбились мои истории?
Вампирша вспомнила три журнала, которые были под завязку полны «сверкающими глазами» и «золотистыми кудрями».
