Вера Космолинская - Смех баньши
— Он хоть сказал что-нибудь? — помолчав немного, спросил Кей, неуверенно ощупывая оплетенное кожей древко топора, словно не мог поверить, что оно материально, не призрак, и не проскользнет сквозь его пальцы бледным клочком тумана.
— Нет. Только смеялся. А потом перестал.
— В смысле — умер, — подсказал Гамлет. Нервные смешки наглухо прекратились.
— Что ж, — проронил Кей. — Выходит, сегодня Галапас наконец заплатил за прежнюю кровь… Если хочешь, Бран, — бросил он громко, вскинув голову резким движением, — можешь сложить об этом песню. Но я не могу сказать, что благодарен тебе, — сказал он мне. — Я сам хотел убить его. Может быть, однажды нам с тобой придется выяснить, кто из нас лучше. В Лондиниуме или где-нибудь еще.
— Может быть.
Он напоследок бросил еще один буравящий взгляд, кивнул и отошел, слегка помахивая в воздухе топориком.
— Заплатил за прежнюю кровь, — скептически проговорил Фризиан. — Кажется, кое-кто натворил слишком много шума?
— Так ведь не нарочно! Черт возьми, я всегда считал, что это распространенное имя!
Если бы я знал, как все обернется, назвался бы лучше Мордредом. Но все мы хороши задним умом!
IX. Адская гончая
Дальнейший путь был легок и спокоен. Еще где-то часа два. Буро-зеленая лесная идиллия, местами разрушенная и слегка хлюпающая в этих местах старая римская дорога. Тишь, да гладь.
Графиня Элейн быстро пресекла попытку Кея найти нам в процессии более подходящее место. Дамы посчитали, что в такой компании им куда безопасней, чем обычно. Возможно, некоторые в этом сомневались. Так друид и монах, постоянно сменяя друг друга, по очереди — ибо вызывали друг у друга взаимное раздражение, предпочитали все время крутиться где-то неподалеку, приглядывая за порядком.
Бедвир, великий болотный археолог, также откочевал к нам в качестве подкрепления.
Вскоре последний начал вызывать у меня определенные подозрения. Манеры у него были самые располагающие, воспитание прекрасное, быстро выяснилось, что он приходится лорду Кею молочным братом, «старая» графиня питает к нему почти материнские чувства, и вообще все кругом его любят. Если мы попали в самое начало истории короля Артура, никого более подходящего на его роль здесь просто не было.
Меня смущало только то, что сложением, мастью и прочими антропологическими признаками Бедвир не походил ни на кельта, ни на потомка римлян. В его облике было нечто откровенно германское. Льняные волосы, падающие на плечи, радужки глаз, серые как зимнее море, рост, заметно выделяющий его из толпы уже теперь, несмотря на то, что формирование организма как таковое не собиралось завершаться в ближайшее время, из-за чего Бедвир и напоминал костистого молодого дога, которому бурный рост костной ткани не позволяет с той же скоростью наращивать плоть. Зато когда это формирование закончится, он превратится в Геркулеса или Конана — в нечто просто мифическое. Но вот будет ли он Артуром? В разговоре графиня пару раз упомянула о его матери как о своей самой верной компаньонке, которую к ее великому сожалению, ей пришлось оставить дома, так как никто лучше нее не мог распорядиться хозяйством, об отце же никто не заикался. Но похоже, обликом Бедвир был обязан именно ему — обычная военная история, каких много.
Ланселот нашел общий язык с графиней, обнаружив блестящее познание античных авторов, и они с головой ушли в какую-то высокоинтеллектуальную дискуссию о некой космогонической чепухе, в которую я, не удержавшись, вставил пару замечаний, от которых леди от души повеселились, а Ланселот был не прочь меня придушить за несерьезное отношение к философии. Гвенивер помалкивала, загадочно улыбаясь. Гавейн и особенно Галахад травили какие-то неправдоподобные байки с прочими своими спутниками.
— А Мельвасу здорово не повезло с потерей Галапаса, — заметил Бедвир. — Его шансы все падают.
— Шансы на что? — спросил я.
Бедвир склонил голову набок и изобразил укоризненный взгляд.
— Как на что? На то, чтобы одержать победу в тех самых ордалиях, на которые мы направляемся.
— Ах, ты про Божий суд.
— Он самый. Ежу понятно, что властительные лорды не будут во всех поединках участвовать сами, а будут выставлять чемпионов. Галапас был бы для Мельваса Клайдского одной из самых счастливых костей.
— Ну, это-то ясно, — хмыкнул я, разыгрывая прекрасное владение предметом беседы. — Но может, ты имел бы в виду, что у Мельваса падают шансы на то, скажем, чтобы успешно нападать на путников на дорогах или красть богатых невест. С другой стороны, тебе не кажется, что если Галапас был так хорош, он мог бы начать игру и в свою пользу? Кажется, правилами это допущено?
Бедвир сделал большие глаза, будто это не приходило ему в голову, но было вполне возможно.
— О… да, в этом что-то есть. Но это рискованно… Хотя, Галапас — да, ты прав, этот, пожалуй, мог — силен, безумен и себе на уме. Черт, и правда… Но вот прочим бы на его месте ничего не светило! Хотя как поют барды и всюду объявлено, любой странствующий воин может принять участие, тот за кем недостаточно ни земель, ни сторонников, если и сумеет выиграть, по какому-то капризу богов, того просто использует кто-то из сильнейших, или его вообще убьют, или не признают, вопреки договору придумав какой-то предлог, и все будет еще хуже, чем было. Война разгорится позлее прежних. Ох уж эти друиды, но хоть сейчас перемирие, пока все не произошло. А чем все кончится?
— Вечно так — напророчат с три короба, а потом сидишь и думаешь, так ли тебе это надо.
Бедвир расхохотался.
— Боже, слово в слово — лорд Кей! — И замолкнув, бросил острый взгляд, не прокомментировав дальнейших умственных построений. — Что ж, как бы то ни было, наш непобедимый великан отправился к своим богам… или к чертям.
— Такое уж невезение.
— Перст судьбы. Какой-то бог оказался сильнее его отца Тараниса. А какой, кстати, бог?
Я пожал плечами.
— Да разве их поймешь? Может быть, сам Таранис вздумал за что-то его покарать? Боги переменчивы.
— Да, знаю, — он усмехнулся, отведя взгляд и покачав головой. — Это я так, подумал — вдруг ты скажешь хотя бы, какому богу служишь?
— А кто сказал, что я кому-то служу?
— Все кому-то служат, — спокойно сказал Бедвир, как само собой разумеющееся. — Я знаю, ты сказал отцу Блэсу, что крещен. Но прозвучало это как какая-то двусмыслица. Позволь предположить, что есть некий бог, которому ты посвящен помимо Христа, как бывает у нас в Британии, и есть какой-то обет ему, связанный с множеством священных запретов. Если это так, я не буду больше спрашивать.
