Деннис Уитли - Шпион по призванию
Заглянув под половицу и убедившись, что сокровище на месте, Роджер разделся до рубашки, скользнул под жесткое одеяло и мгновенно заснул.
Проснувшись утром, он по углу, под которым падали солнечные лучи, определил, что уже около девяти часов, поэтому после спешного туалета переложил драгоценности из тайника в карманы и спустился по лестнице.
Столовая была пуста, и, к своему удивлению, Роджер обнаружил, что на завтрак в гостинице подавали только булочки, масло и конфитюр. Непривычный к столь скромному рациону, он потребовал чего-либо более существенного, и через десять минут ему принесли omelette fines herbes 46 — абсолютно новое для него блюдо, которое тем не менее пришлось ему по вкусу.
Окончив завтрак, Роджер отправился на поиски де Рубека и нашел долговязого шевалье лениво греющимся на крыльце.
— А, вот и вы! — воскликнул де Рубек, демонстрируя скверные зубы в дружеской улыбке. — Надеюсь, хорошо спали?
— Отлично, благодарю вас, — улыбнулся в ответ Роджер. — Боюсь, что проснулся слишком поздно, а мне не терпится как можно скорее покончить с делами. Не будет ли для вас слишком большим беспокойством отвести меня к ювелиру, о котором вы говорили?
— Разумеется, нет, но я немного подумал, и мне в голову пришла одна идея. Как я понимаю, вы не настолько ограничены во времени, чтобы не уделить мне несколько минут для разговора в приемной. Там никого нет, так что нам не помешают.
— Конечно, — согласился Роджер.
Они вместе направились в приемную, и де Рубек закрыл дверь на засов. Роджер сел за один из столиков, немного удивляясь этим таинственным предосторожностям, но шевалье поспешил его успокоите.
— Нет причин для тревоги, — объяснил он, — но лучше проявить осторожность, обсуждая «сделку, в которой фигурирует крупная сумма денег. — Опустившись на диван рядом с Роджером, он продолжил, понизив голос: — Могу я узнать, упоминали вы об этом деле кому-либо другому?
— Нет, — ответил Роджер. — Никто во Франции, за исключением вас, ничего об этом не знает. Мне казалось неразумным распространяться на эту тему, имея при себе немало ценных вещей.
Де Рубек одобрительно кивнул:
— Рад это слышать. К счастью, во мне вы нашли человека, которому можно доверять. В конце концов, вы ведь мало обо мне знали, а в больших портах полным-полно мошенников, которые без колебаний перережут вам горло за пригоршню луидоров.
— Человеку, с которым пьешь, дерешься на дуэли, а после этого сохраняешь дружеские отношения, есть все основания доверять, — рассмеялся Роджер. — Вам я доверяю полностью.
Шевалье поклонился:
— Я очень тронут и был бы весьма огорчен, услышав противоположное мнение. Драгоценности сейчас при вас или вы вчера передали их банкиру на сохранение?
— Нет, я рассовал их по карманам, так как собранные вместе они являют собой довольно объемистый сверток.
— Могу я взглянуть на них?
— Разумеется, если у вас есть желание.
Когда Роджер принялся доставать безделушки и класть их на стол, шевалье добавил:
— Я просто хочу составить представление об их стоимости, так как нам было бы неплохо прикинуть цену, прежде чем предлагать их ювелиру. Хотя стоимость драгоценностей вам, несомненно, известна, я мог бы подсказать, сколько можно получить за них во Франции.
Де Рубек стал брать вещицы одну за другой и внимательно разглядывать каждую в монокль. Когда Роджер снова сложил их в карманы, он спросил:
— Какая цена кажется вам подходящей?
— Пятьсот гиней, — ответил Роджер. Не желая выказывать своего невежества, он предпочел назвать сумму побольше.
Де Рубек покачал головой:
— Возможно, такова их стоимость в Англии, где все очень богаты, но сомневаюсь, чтобы вы смогли получить за них столько во Франции. Я не эксперт в подобных побрякушках, но, будь они моими, удовольствовался бы тремястами восемьюдесятью луидорами. Вещицы в основном старомодные, и, помимо веса золота, их ценность невелика.
Роджер отнюдь не был разочарован, так как отдал бы драгоценности за двести пятьдесят луидоров, если бы ему не предложили большего, и снова поздравил себя с решением спросить совета шевалье, поняв, что может получить лишние сто пятьдесят фунтов.
— Пусть будет так, — промолвил он, притворяясь слегка обескураженным. — Я запрошу за них триста восемьдесят луидоров, раз вы так советуете.
— Нет, для начала мы запросим четыреста пятьдесят, а потом будем постепенно снижать цену. Конечно, дворянину не пристало торговаться, но в таких делах без этого не обойтись, и, может, нам удастся вытянуть из мошенника четыреста луидоров. Но я должен предупредить, что меня беспокоит одна вещь.
— Что именно? — с тревогой осведомился Роджер.
Де Рубек явно колебался.
— А вы не обидитесь? — спросил он.
— Почему я должен обижаться, если это мне на пользу?
— Разумеется, ваш возраст никого не касается, но когда вчера вечером я впервые вас увидел, дал от силы семнадцать. То, что вы владеете шпагой, как мужчина, не делает вас старше. Мне не приходит в голову сомневаться в вашем рассказе о происхождении драгоценностей, но люди, не имеющие чести вас знать, могут оказаться не столь доверчивыми. Такой молодой человек продает кучу женских побрякушек. Это покажется по меньшей мере странным любому ювелиру — он даже может подумать, что вы украли их и бежали из Англии от преследования агентов министра полиции. Для него будет достаточно одного взгляда, чтобы определить английское происхождение драгоценностей, а, насколько я понимаю, у вас в Гавре нет никого, кто мог бы поручиться за вашу честность. Возможно, мои предчувствия всего лишь фантазии, но я считаю дружеской обязанностью предупредить вас о том, что может произойти. Было бы чертовски неприятно увидеть вас заключенным в тюрьму по подозрению в краже на месяц или того больше, пока будет проведено расследование.
Лицо Роджера вытянулось. Выходит, избавляясь от драгоценностей Джорджины во Франции, он может столкнуться с теми же трудностями, что и в Англии? Такое не приходило ему в голову. Роджер считал само собой разумеющимся, что французский ювелир купит их, не задавая вопросов, но теперь оказалось, что, продавая драгоценности здесь, он подвергнется еще большему риску, чем на родине. Самое худшее, что могло ожидать его в Англии, — это ночь взаперти и позорное возвращение на следующий день к разгневанному родителю, в то время как во Франции его могут держать в заключении несколько недель, пока не будет получен ответ на официальный запрос относительно его личности и семья не позаботится о его освобождении.
— Премного вам обязан, — сказал Роджер. — Пожалуй, вы правы. Я об этом не подумал.
