Робер Гайар - Большая интрига
Если бы не различный цвет кожи, их можно было бы принять за сестер, ибо все пятеро были хорошо сложены, в ярких хлопчатобумажных блузках одинакового покроя. Их молодые крепкие груди поддерживались платками, завязанными на спине. Круглые плотные бедра четко вырисовывались под юбками, едва прикрывающими колени.
Не спрашивая разрешения, они окружили священнослужителя и вооружились очищенными от коры ветками, используя их как вилки.
Они внимательно осмотрели разнообразную дичь, тушившуюся внутри свиньи. Вынутая из соуса птица доставалась той, которая кричала и смеялась громче всех.
Их крики без труда заглушали визгливые крики попугаев. Отец Фовель отошел от коптильни, решив дать указания флибустьерам, занятым изготовлением соусниц из банановых листьев, которые они связывали с четырех углов.
Лефор, надев штаны, орал во всю глотку, что он умирает с голоду.
Но только сейчас он заметил негритянок, толкающихся перед коптильней. Те продолжали что-то щебетать и испускать громкие крики, в особенности, когда к ним приближался кто-нибудь из матросов, делавший вид, что ему надо что-то поправить в коптильне, где жарились свинья и черепаха. А он хлопал кого-нибудь из них по заду своей широченной ладонью. Лефор ощутил, что его охватывает огромная радость и ощущение мира и покоя.
В этот момент в устье реки Арси раздался крик, и все, как один, повернули головы в этом направлении.
Вытянув указательный палец в сторону горизонта, матрос указывал на что-то такое, от чего вскоре все будут просто потрясены.
Глава 2
Крещение и пиршество
Все смолкли, за исключением пяти негритянок: охотники, только что принесшие дичь, флибустьеры, готовившие что-то вроде стола, те, кто наполнял сосуды вином.
Все головы разом повернулись в сторону, куда указывал флибустьер, стоявший на берегу.
Большими шагами, но как всегда не торопясь, Франсуа де Шерпрей подошел к Лефору. Тот при его приближении даже не повернул головы.
Помощник кашлянул, чтобы привлечь внимание капитана, но Ив не отрываясь смотрел на море.
— Эскадра! — сказал тогда Шерпрей.
Лефор далеко сплюнул и яростно потер свою грудь, вокруг которой роилось полчище насекомых.
— Опять французы, конечно, скажете вы мне, господин Шерпрей? — произнес он, состроив презрительную гримасу.
— Пока трудно определить, — ответил лейтенант, ничуть не смутившись. — Однако, судя по тоннажу и посадке, все три корабля одинаковой высоты, то есть это бочки для сельдей, которые до сих пор строят только у нас!
И действительно, рядом с парусником, замеченным утром, покачивались на волнах два других корабля, словно по мановению волшебной палочки появившиеся из морских глубин.
Издали они казались маленькой точкой, но старые морские волки, всегда наблюдавшие за возможным появлением какого-либо парусника, сразу же заметили их своим острым глазом. Лучи солнца, падающие прямо на мачты, отбрасывали серебристые блики, похожие на блики волн.
На лице Лефора появилось не то чтобы обеспокоенное выражение, а скорее серьезное и суровое.
Шерпрей продолжил:
— Видно, что их гонит бриз и что они отдались его воле. Если ветер не стихнет, то к ночи они доплывут до бухты Майбуа. Но если они не будут лавировать, то пристанут к берегу Гале.
Лефор запустил пальцы в свою густую шевелюру.
— Жаль, — сказал он, — что эти люди так запаздывают. Но не могли же они знать, что в бухте Кей-де-Фер состоится крещение пяти молодых негритянок, которые понравились бы мужчине со вкусом. Да еще два блюда жаркого, которого хватило бы для этих экипажей на целую неделю. По правде говоря, лейтенант, я с удовольствием поговорил бы с этими соотечественниками. На Мартинике у меня осталось много друзей, от которых я, к сожалению, давно не имею никаких вестей.
Все уже знали, что по мнению помощника капитана это были французские корабли и что, следовательно, не могло быть и речи о богатой добыче. Моряки вернулись к своим занятиям. Негритянки стали почаще получать по заду или поцелуи за ушко, отчего кричали еще громче и пронзительнее, но к парусникам интерес уже пропал.
Отец Фовель, безразличный ко всем этим проделкам, тоже подошел к капитану и сказал:
— С этой стороны океана все готово к празднику, сын мой. Хорошо бы не терять больше времени.
— Отлично! — воскликнул Лефор. — Вы слышали, Шерпрей? Наш монах досконально знает свое дело как в вопросе священнописания, так и в вопросе празднеств. Значит, за стол!
— Может, — подсказал священник, — не стоит терять из виду горизонт?
— Разве речь идет не о французах, приятель? — спросил капитан с насмешкой в голосе. — Чего нам опасаться соотечественников?
— Дело в том, что на страже три матроса, один из которых сидит в гальюне, и я считаю, что не будет лишним поставить наблюдателя на Марселе!
— Лейтенант, — сказал Лефор, — раз вы говорите, что это французы, то мне было бы стыдно за то, что я остерегаюсь их, и даже за то, что делаю вид, будто остерегаюсь. У нас уже готова свинина, которая не может больше ждать, а также черепаха, ожидающая своей очереди. Окрестим, Бога ради, этих негритяночек, ибо наш монах спешит, и за стол! За стол!
Раздались два выстрела, и, словно сбегаясь на дележ добычи, флибустьеры сразу же собрались около коптильни. Держа сосуд в руке, отец Фовель собирался начать службу.
У священнослужителя был суровый вид, говорящий о том, что сейчас ему было совсем не до шуток, потому что он собирался приступить к крещению. Он терпеливо ждал, когда обученные им пираты построят женщин в ряд перед ним. Он ждал, держа в руке сосуд, наполненный солью крупного помола. Это была обыкновенная соль серого цвета, в которую он опускал пальцы свободной руки, словно молол ее и взвешивал на глаз.
Негритянок развеселила мысль, что они участвуют в столь необычной церемонии. Лефор обещал им не только по большому куску свинины, которую они обожали, но еще и приличную дозу рома. За исполнение этого обещания они готовы были креститься даже два раза, потому что они просто не понимали, чему радуются матросы, стоявшие вокруг них, так как они сами раздавали счастье, но счастье это было не духовного порядка, а более простое и понятное.
Когда матрос по прозвищу Сорви-Ухо закончил их выстраивать в соответствии с цветом кожи, а не росту, отец Фовель подошел к ним и пробормотал слова, которые их сильно рассмешили. Эти глупые девицы верили больше в кабаллистические заклинания своих колдунов, чем отцу Фовелю.
Впрочем, одна вещь придавала, по их мнению, некоторый авторитет этому человеку: два пистолета под сутаной, которыми он поигрывал то ли в растерянности, то ли желая припугнуть, но с таким огнем в глазах, что ни у кого не возникло больше желания улыбнуться.
