Кирилл Кириллов - Афанасий Никитин. Время сильных людей

Афанасий не верил своим глазам. С замиранием сердца он следил, как над головой старосты расцветает веер новых лап, а следом появляется огромная волосатая морда.

Животное внимательно посмотрело на остолбеневшего купца черными бусинками немигающих глаз, угрожающе подняло передние лапы, разверзло огромные челюсти и пронзительно запищало. Оно не собиралось нападать, просто отпугивало от своей добычи. И не только от своей. Через мгновение около тела копошилась уже чуть ли не дюжина пауков. Огромных. Размером с мелкую шавку. Волосатых. Длинноногих. Они наскакивали, вцеплялись могучими челюстями в одежду, рвали ткань, как палые листья, и отхватывали от тела огромные куски.

Теперь понятно, почему староста говорил ему остерегаться сольпуг. Видел он этих пауков в низовьях Волги, но там они были в вершок, может, полтора длиной. Их челюсти могли разве что прокусить кожу, но яда не содержали, а эти… От таких чудовищ-переростков можно ждать чего угодно. Кто знает их аппетиты? Наедятся ли они старостой или, обглодав его до костей, примутся за Афанасия? За свеженького. Словно в ответ на его мысли, по песку зашуршали когтистые лапы, неразличимые в наступивших сумерках.

Кинутся? Нет? Вроде обошлось. Но выбираться отсюда надо, чем быстрее, тем лучше. Афанасий, стараясь не обращать на пауков внимания, принялся сваливать песок себе под ноги. Мало-помалу голова его поднялась над краем ямы, постепенно стали вылезать и плечи. Кузнец не оглядывался, но слышал, как смачное чавканье сменилось сухим треском друг об друга паучьих панцирей. Значит, от старосты осталось совсем мало, еще немного — и самые хлипкие пауки, отлученные от кормушки, направятся искать себе новое пропитание. И тогда уж купцу точно несдобровать.

Афанасий подналег. Он загребал песок огромными горстями и сваливал под ноги кучей, не успевая даже толком его утаптывать. А звуки паучьей битвы становились все громче. Наконец ему показалось, что высоты накопанной горки уже почти хватит. Еще чуть.

Но этого «чуть» у него не оказалось. Скрип членистых лап за спиной стал нарастать, приближаться. Раздался противный, не сулящий милосердия писк.

Изо всех сил он оттолкнулся ногами, выбрасывая тело вперед и вверх. Упал брюхом на край ямы. Почувствовав, как оползает песок, заработал руками и ногами яростно, будто греб против сильного течения, плюясь и отфыркиваясь. Подтягиваясь на разбитых в кровь пальцах, выбрался на твердое место грудью и животом. Перевернулся на спину. Вытянув ноги из ямы, пополз на спине, елозя пятками по зыбучему песку. Снова перевернулся, встал на четвереньки. Побежал. Поднялся. Конь ждал его. Мешок с сокровищами по-прежнему висел притороченным к седлу. Слава богу, все на месте.

С разбегу он запрыгнул в седло и поцеловал коня между ушами. Раскинул руки в стороны и заорал, чувствуя, как снова возвращается к нему жизненная сила. Наоравшись вдоволь, он, не в силах преодолеть болезненного любопытства, бочком подвел коня к яме. Заглянул вниз. В едва долетавших до дна отсветах горящих газовых столбов увидел клубок волосатых паучьих ног и тел, которые то ли дрались, то ли пытались вылезти из ямы, забравшись друг на друга.

Купца передернуло. Он хотел плюнуть на дно ямы, но пересохший рот не дал слюны.

Почувствовав присутствие Афанасия, пауки, как по команде, повернулись к нему, ловя в прицел черных, подобных бусинам, немигающих глаз его могучую фигуру. Заверещали и побежали в его сторону, ловко цепляясь за осыпающийся песок крючками на кончиках членистых ног. Несколько теней метнулось к нему по краю ямы.

Афанасий поймал ногами стремена и направил коня, посеревшего от пепла и гари, по едва заметной дороге. Тот, усталый и мучимый жаждой, полетел стрелой, желая убраться из этих проклятых мест.

Пауки кинулись было в погоню, но тотчас поняли ее бесполезность. Остановились, как по команде, и разбежались по своим делам, исчезая между камнями. Только пустые глазницы дочиста обглоданного черепа еще долго смотрели вслед удаляющемуся всаднику.

Глава восьмая

На следующий день Афанасий увидел стены древнего Баке. Ныне они выглядели не очень внушительно, но лет триста назад, во время строительства,[37] были почти непреодолимой преградой для любой армии.

Толстые, с выносными башнями, они опоясывали город двойным кольцом. У подножия был ров, наполнявшийся водой с помощью специальных механизмов, похожих на те «черпалки», что были у нефтедобытчиков. Вторая стена существенно возвышалась над первой. Гнезда для стрельбы и механизмы опрокидывания вниз горячей смолы сулили врагу много неприятностей.

Афанасий без задержек въехал в город через одни из двух сухопутных — другие три были со стороны моря — ворот, кинув привратнику медяшку из украденных сокровищ.

Улочки Ичери-шехер, внутреннего города, были столь узкими, что и два всадника на них могли разъехаться с трудом. Завидев Афанасия, встречные стремились нырнуть в боковые проходы, чтоб не попасться на глаза хозяину столь прекрасного коня. Лоточники оттаскивали столики со всякой мелочью и вжимались в стены. Даже нищие подбирали ноги и костыли.

Но Афанасий не обращал на них внимания, погруженный в думы о том, куда завела его судьбина и что делать дальше.

Оторвался от них он лишь один раз, оказавшись недалеко от Девичьей башни. В книге Михаила было написано, что один овдовевший и немного помутившийся разумом владетель города Баке решил жениться на своей дочери. Та, придя в ужас от предстоящего брака, поставила условие: построить для нее башню. Когда башня была построена, девица, по одной версии, заперлась в ней, по другой — бросилась с верхней площадки в море. Писано было явно рукой Михаила, но с чужих слов и в спокойной обстановке, с завитушками и красивостями. Другая запись, сделанная ниже, торопливым косым подчерком, явно другой рукой, гласила, что персы считают Девичью башню одним из Аташкаде — храмов Огня на побережье, и будто бы она в точности такая же, как строения в городе огнепоклонников Таксиле.[38]

А ведь кузнечное дело неразрывно связано с огнем. Узнать бы подробнее, да у кого? Сама же башня была давно и основательно пуста. Подход к ней завален всяким мусором, а узкие бойницы заложены, чтоб птицы не залетали и не вили там гнезд.

За башней открывался местный дворец Ширван-шахов. На самом деле не один, а целая россыпь построек, возведенных лет сорок назад знаменитым архитектором Мухаммедом Али, строившим дворцы для многих восточных правителей.

В книге Михаила было сказано, что в него входят три дворца-террасы — диван-ханэ,[39] жилое здание и мавзолей Сеида Яхья Бакуви, восточные ворота, дворцовая башня, водохранилище и мечеть-усыпальница невероятной красоты, богато декорированная изображениями ветвей олеандра. А на медальоне каплевидной формы на ее фасаде зодчий написал арабской вязью свое имя, но читается оно только в обратном, зеркальном отражении.