Наталья Павлищева - Ледовое побоище
– Всему свое время, его всякому пахарю знать надо. Это человек всю жизнь постигает – когда посеять, чтоб зерно не попало в стылую землю и не погибло там, не отдав своей силушки новому колосу. Но и чтоб поздно не оказалось, не то не успеет вызреть, от осенних дождей пропадет на корню. Когда сжать, чтоб новое зерно налиться успело, но не посыпалось с колоса в землю при первом ветре, тоже наука. Рано сожнешь – урожай погниет, потому как сырой будет, поздно – осыплется…
Лично я просто обомлела. И это говорил Тишаня, из которого обычно, кроме «дык» и «эта», слова не вытянешь! Мне бы помолчать, но я ахнула и испортила всю малину, Тишаня мгновенно осознал ситуацию и замолчал.
– Продолжай, продолжай, интересно же!
Но момент был потерян, сколько ни бились, больше заставить Тишаню столь проникновенно рассуждать не смогли. Наверное, он так говорил потому, что мысли давнишние и потаенные, много раз думанные-передуманные высказывал, из души сия песня лилась, а в песню своим хрипом влезла! Было неимоверно жаль, зато я теперь точно знала, что за внешностью Алеши Поповича, который против Тугарина Змея, и за косноязычием скрывается истинный поэт.
А еще, что для Тишани дороже всего земля, ему города и битвы не нужны, он на земле хозяин. Ну куда такого в Новгород? А здесь Тишаня был просто счастлив, счастлив работой, возможностью пахать без устали, зная, что сможет собрать урожай и никого не надо грабить, как когда-то пытался меня…
Пошли первые ягоды… Первой созрела янтарная морошка на болоте. Болотце было высохшим, потому ходить туда не страшно, мы отправились с Жалей, прихватив и Федьку. Он ехал у меня на закорках, старательно пряча лицо, когда я покрикивала: «Поберегись!» На обратном пути пришлось ребенка подвесить за спину в большой плат, потому что держать Федю, притом что в двух руках по корзине с ягодами, трудно.
Намаялись, устали как собаки (причем здесь собаки, они за ягодами не ходят!), но шли довольные. Морошка хороша в варенье, будет что упаривать… Незвана просто не знала, что такое сахар, в Волково он не водился, но уваривать ягоды умела на славу, в этом я убедилась лично, отведав ее заготовок.
Но самое потрясающее меня ждало в собственном дворе. Там стояла чужая телега, а на чурбачке сидела… Илица и, нимало не смущаясь, чистила корешки для варева!
– Ой, Настя, а я тут без тебя хозяйствую. Ты уж не серчай.
– С чего серчать? За Тишаней приехала?
Мне было очень жалко отпускать такого толкового помощника, да и сам парень внес в наш унылый быт какое-то разнообразие. А теперь снова одни и снова все самой… Сам виновник появления Илицы топтался рядом, смущенно косясь на меня.
– Не… я, если можно, тут у вас… я осталась бы…
Мою физиономию развезло от уха до уха:
– Можно.
– Правда? – обрадовались в два голоса, явно помирившиеся супруги.
– А почему же нет? Только надо избу расширить…
– Не надо, – Вятич чуть хмыкнул. – Им хватит, а мы с тобой уедем в Новгород в дом Илицы.
– Ага, у меня хорошая изба, довольны будете.
Очень даже хотелось съязвить, мол, раньше до этого догадаться никак? Но я промолчала, жизнь в Новгороде разительно отличалась от жизни в этой богом забытой веси, однако главным сейчас было не это. Вятич решил вернуться к нормальной жизни? Нет, не московской, а новгородской? С чего бы? За последнее время я научилась с недоверием относиться ко всему, что происходило вокруг. Слишком часто жизнь подбрасывала мне такие загадочки, после которых хотелось в лучшем случае взвыть, а в худшем повеситься. Но я не выла и не вешалась. То, что нас не убивает, делает нас крепче – это про меня! Я теперь была такой закаленной, что ничем не проймешь.
И все же решения Вятича вернуться испугалась. Даже очень тяжелая жизнь в Волково стала привычной. В принципе, тяжелой она была только физически, морально после появления Тишани я почти отдыхала. Вот до него было трудно, а когда косноязычный «чевокальщик» появился в нашем дворе, все изменилось. Они с Вятичем работали на пару так, что любо-дорого глядеть, мой муж больше не сидел сиднем, уставившись в никуда, он все время был при деле, что, как известно, очень помогает от глупых мыслей. Просто я не могла вовлекать Вятича в свои дела, а там, где он пытался делать сам, получалось не ах и приносило только страдания. Вместе с Тишаней ему куда сподручней.
– Илица, а как ты нас нашла?
– Про деревню, где ты Вятича выхаживала, ты сама рассказала дворне. А дальше просто.
Да уж, дальше просто, не каждый год через столь неприметную деревню проходит столько приметных особ. Сначала я с умиравшим Вятичем, потом я же, разыскивавшая своего сбежавшего слепого мужа, потом Тишаня, которого не заметить тоже трудно…
Я не решалась задать еще один вопрос: с какой стати она вообще приехала? Илица явилась на повозке, запряженной хорошей лошадью, сама повозка доверху нагружена домашним скарбом. Куда она ехала-то?
Жена Тишани, видно, и без слов поняла, рассмеялась:
– А я без своего Тишани помаялась, помаялась и поехала его искать. А заодно и вас тоже.
– А если бы не нашла?
– Нашла… – махнула рукой Илица, словно на Руси найти пропавших людей так же просто, как гриб под кустом в конце лета.
Мы решили ехать в Новгород. Несколько следующих дней я «сдавала дела» Илице, показывая и показывая, что успела освоить сама. Проблемы начались, как я и ожидала, с Маньки. Возмущенная появлением подле меня новой персоны, коза устроила настоящий бунт. Но Илица уговаривать ее по моему примеру не стала, взяла хворостину и объяснила, что в случае пререканий пустит на мясо, потому как молока не пьет.
Вот я всегда знала, что Манька животина умная, куда умнее многих двуногих, мнящих себя вершиной эволюции, она быстро усвоила урок и покорно выполняла все требования новой хозяйки.
– Мань, я не могу взять тебя с собой, ты уж не обижайся. А Илица она хорошая, только не перечь, и все…
Манька гордо отвернула морду в сторону, всем своим видом демонстрируя, что с предателями общаться не желает вовсе. Я толкнула козу в бок:
– Да ладно тебе… Смотри, какую я морковку принесла? Первая в этом году. Хочешь?
Вредина даже глазом не повела, продолжая смотреть в сторону. Я вздохнула:
– Ну, если не хочешь, придется курам покрошить.
Допустить, чтобы первая тоненькая, нежная морковка досталась зловредному петуху, Манька не могла, не вынеся такого издевательства, она все же потянулась за угощением. Я гладила и гладила свою строптивицу, откровенно жалея, что завтра доить ее буду уже не я.
Если честно, то уезжать из ставшего за несколько месяцев почти родным Волково было жалко, но и оставаться там глупо. Мы прощались с Незваной и Жалей, обливаясь слезами. Федька категорически не желал расставаться с вредным петухом, явно вознамерившись тащить пернатое сокровище с собой. Никакие уговоры, что петушку без курочек будет скучно и что он не вынесет дорогу, не помогли. В конце концов махнула рукой Илица:
