Х.Байрамукова - ВЕЧНЫЕ ВСАДНИКИ
Солтан еще спал. Старик позаботился, чтобы конь не заржал: поставил перед ним ведро воды, насыпал в кормушку немного овса, оставшегося от своего коня.
Дед Маммет, сызмальства влюбленный в коней и понимающий в них толк, не в состоянии был оторвать взгляд от Тугана. Писаный красавец этот конь! Богатырь! Понятно, почему Солтан так к нему привязан.
В сарай зашел Солтан и объявил дедушке то, что уже хорошо обдумал:
– Настанет ночь – и я уеду. У нас в Аламате и то фашистов меньше, чем у вас.
Дед насупил лохматые седые брови:
– Не своевольничай. Не пущу!
– Я уже не ребенок, дедушка. Я уже ездил табунщиком на пастбища, я завоевывал призы на ипподроме!
«И в самом деле», – подумал Маммет. Его внук уже мужчина. Разве не в его возрасте он сам пас байский табун?
– Не в Аламат же тебе возвращаться, сынок! Там тебя ищут.
– Сюда тоже приедут из Аламата искать меня! Где же и искать, как не у моего дедушки?
– Да, здесь тоже Тугана оставлять нельзя, ты прав. Рискнем! Я тебя отправлю ночью в путь. Есть у меня друг Атлы, в его ауле должно быть меньше фашистов. Вижу, ты уже мужчина, а если под мужчиной такой верный и быстрый конь, то быть удаче.
С наступлением ночи дед вывел Солтана через огород и, беспрерывно шепча молитвы, показал путь через глухой овраг, тянувшийся по аулу. Рассказал, как потом ехать лесом, предупредил, чтоб никоим образом не переезжал Кубань по мосту, а только вброд неподалеку от станицы. Маммет знал, что вода сейчас в Кубани не малая, но Туган легко одолеет реку. А за ней, когда Солтан перевалит гору, дорога снова поведет по лесистому ущелью
– Страшись самой дороги, держись асе время в стороне от нее, – шепотом напутствовал Маммет внука.
Пустить во всю силу Тугана Солтан не смог, потому что коню приходилось идти по бездорожью, ощупью. Лишь далеко за полночь Солтан добрался до Кубани. Туган, пофыркав у реки, смело ступил в воду и легко вынес седока на тот берег. Луна почти полностью была закрыта тучами. Солтан, освоившись в темноте, ехал по безлесному склону горы, а затем въехал в ущелье и направил коня не по дороге, а через лесную чащу.
Ехать было трудно. Временами Туган еле протискивался между густыми деревьями. Далеко внизу то и дело мчались с натужным ревом, светя фарами, немецкие машины.
Рассвет застал двух друзей в лесу. Дальше не поедешь. Лес-то, наверное, кончается, аул недалеко. Значит, надо переждать день здесь.
В лесу было сыро, Солтан продрог. Туган не хотел пастись. Из переметных сум Солтан достал хлеб и сыр, поделился с конем. Оба невесело поели.
Длинный августовский день никак не кончался. Правда, днем в лесу стало тепло. Понемножку продвигаясь вперед, «паслись» оба: Туган щипал траву, Солтан обирал кусты крыжовника и брусники.
Они уже вышли к окраине леса, откуда хорошо был виден аул, но продолжали таиться за мощными стволами сосен. Солтан сел верхом на пень, как в седло, и, глядя на аул, прикидывал: как, с какой стороны туда можно пробраться?
Наступил долгожданный вечер. Луна осветила все золотистым светом. Туган стоял рядом, обдавая Солтана горячим дыханием. От него шел свежий травяной запах, он тыкался мордой в плечо друга. Солтан обнял его голову.
Вдруг что-то зашуршало в траве. Туган тревожно отскочил. Солтан с ужасом увидел в лунном свете змею, направляющуюся к его ногам. Он вскочил на пень, разглядел оттуда в траве суковатую ветку. Спрыгнув, он вооружился ею. Змея подняла голову, зашипела и не тронулась с места. Солтан метко ударил ее палкой по голове и потом добил. Но из сердца не исчезал страх: значит, змея может подобраться к спящим коню и Солтану и укусить? Нет, страшно оставаться в лесу!
Голоса… Доносятся издалека, но говор явно немецкий. Слышно, как под ногами людей трещали сухие ветки. Что надо фрицам в лесу, кого они ищут? Солтан обхватил ладонями морду коня, чтобы он не заржал. Но вот голоса стали слышны все меньше и меньше. Значит, фрицы прошли стороной. Да, в этом лесу нельзя больше оставаться. И ночи ждать нечего, надо идти в аул.
Дождавшись, когда луна спряталась за тучи, Солтан взял за повод коня и подошел к аулу. На околице мертво. Вдалеке, в глубине аула, высится большое четырехугольное здание. Школа, видно сразу, значит, там немецкая комендатура. Оттуда вдруг донесся звук мотора. Не сюда ли двинется машина? Раздумывать некогда: Солтан ворвался с конем в первый попавшийся двор.
Хорошо, что там собаки не оказалось. Солтан быстро огляделся и завел коня под навес.
Из дома вышла молодая женщина, долго всматривалась, кто там под навесом. И, увидев незнакомого парнишку, спросила:
– Гостю всегда рады, но ты не заблудился ли, парень?
– Кажется, так, – подхватил Солтан и вышел из-под навеса, оставив там коня.
– Ну привяжи коня и входи в дом! Будешь гостем.
В доме его ждали на тебси хлеб о, целых два ломтика! -и деревянная миска с айраном.
Солтан набросился на еду, стесняясь, что так жадно ест. Женщина делала вид, что не замечает лого, возилась с посудой.
Как подобает, он после угощения должен был рассказать о себе. Но что и как он может рассказать? Да и кто такая эта женщина, что за дом? Он поблагодарил за еду и сидел, томясь своим молчанием.
В это время вошел старик, стройный, кряжистый, с небольшой белой бородой, и еще с порога сказал:
– Коня, что стоит у нас под навесом, я хорошо знаю, но не знаю, кто на нем приехал. Сам ли его хозяин, или…— Он из-под ладони посмотрел в глубь комнаты, увидел Солтана. Подошел, поздоровался за руку и промолвил: – Джигит, я и тебя знаю! Ни одного выступления Тугана на ипподроме я не пропускал. Я и сам не раз выступал в молодости на скачках. И теперь у меня был неплохой конь, да отобрали фашисты. – Он сел, посадил рядом Солтана и обратился к снохе: – Дай нам поесть.
– Я уже ел, спасибо, – привстал Солтан.
– Ел? – пытливо посмотрел старик. Не будет лишним, если и со мной поешь.
Пока сноха собирала на тебси, старик сказал Солтану:
– Я вижу, ты смелый парень разъезжаешь на таком коне, да еще в такие дни. Отберут же коня! И не для того, чтобы переправлять груз на перевал, а возьмет себе какой-нибудь фашистский «обер».
– Пока же нас не тронули…
– Тебя с конем уже ищут, сынок. Розыск дали.
Язык у Солтана отнялся, он не знал, что говорить. Хорошо, что старик говорил, не задавая вопросов.
– В Аламате, наверное, тоже бесчинствуют немцы? – спросил он наконец, отломив кусочек хлеба и макая его в бышлак биширген.
– Да, – ответил Солтан и чуть не рассказал всю свою историю, но сдержался: кто знает, что за человек этот старик?
