Как натаскать вашу собаку по античности и разложить по полочкам основы греко-римской культуры - Филип Уомэк
Профессор ответил несколько неохотно:
– На английском языке это будет: «Не могла [он поднял палец], от ярости своих ступней!»
Вне контекста эта фраза просто космически странная!
На сегодняшний день нам удалось склеить фрагменты между собой, и миллионы читателей наслаждаются поэтическим слогом Сапфо. Бот Сапфо в «Твиттере» выдает ее строки (в переводе), смешивая древность с современностью.
– Итак, если хочешь изучать классику, с чего начать?
– С языка. Это отправная точка, fons et origo…
– Что?
– Извини. Исток и начало этого громоздкого предмета – языки, на которых были написаны эти тексты.
– А в переводе их нельзя прочитать?
– Можно. Меня часто спрашивают, какой перевод Илиады «лучший», но это все равно что выбрать любимую симфонию у Моцарта. Вот стихотворный перевод Александра Поупа:
Achilles’ wrath, to Greece the direful spring
Of woes unnumber’d, heavenly goddess, sing!
Ахиллов гнев, принесший грекам страшный рой
бессчетных бед, небесная богиня, пой!
А теперь послушай прозаическую версию Э. В. Рью:
The Wrath of Achilles is my theme, that fatal wrath which, in fulfilment of the will of Zeus, brought the Achaeans so much suffering…
Гнев Ахилла предмет моего рассказа, роковой гнев, который во исполнение Зевсовой воли принес ахеянам столько страданий…
У Рью[8] о богине ни слова, она появляется лишь через несколько строк. Сравнивая переводы, можно попробовать текст на вкус, но чтобы вкусить его сполна, стоит взяться за сами языки. Филолог-классик изучает классическую латынь и древнегреческий язык, их грамматику, синтаксис, словарный состав. Также вы можете углубиться в историю латинского языка и узнать, каким он был до того, как стал собственно латинским (ответ: весьма странным), пристально изучать корни слов, находить параллели между латынью и греческим, возводить слова к их праязыковым формам. В ходе изучения языков вы также познакомитесь с образцами текстов. А вместе с текстами второй стороной того же сестерция будут контексты. Эта дисциплина должна быть хорошенько сдобрена античной историей. Если литература – это стейк, то беарнским соусом к ней будет исторический фон. Изучать римского поэта Вергилия вкуснее, если знаешь, что, пока он писал «Энеиду», над ним нависала тень императора Августа.
– Так какой период вы охватываете?
– Можно начать около 2700 года до н. э., с догреческих обществ, дальше пронестись через Афинское государство, Римскую империю и эффектно завершить вояж в конце Византийской империи (она была продолжением Римской) в 1453 году н. э.
Уна мыслит собачьими годами, а они существенно короче человеческих, и для нее все это было практически непредставимо.
– Да ладно, – сказала она, подергивая носом.
– Да, такие крупицы недоверия вполне можно заронить. В течение всего этого долгого времени и греческий, и латынь были живы и полноценно функционировали по всей Европе и даже за ее пределами. Существует гигантский корпус текстов. Латынь была средством международного общения в самых неожиданных случаях. Например, в XVI веке один ацтек отправил испанскому королю письмо на латинском языке.
Иллюстрацией к этой стороне вопроса может послужить история Стефана (Иштвана) Пармениуса. Он родился в Венгрии в XVI веке, посетил большую часть европейских университетов и наконец обосновался в Крайст-черч в Оксфорде. Он принял участие в путешествии исследователя сэра Хамфри Гилберта в Северную Америку и написал в честь отправления эпическую поэму гекзаметром на латинском языке. К несчастью, он утонул. Но как знать – останься он в живых, может, у нас был бы эпос о том, что потом стало Соединенными Штатами Америки.
Даже сейчас у Папы Римского есть словарь, в котором указаны латинские названия современных явлений.
– Ты серьезно?
– Еще как! Там есть слово «поезд» и всякое подобное.
– И как по-латински «поезд»?
– Hamaxostichus. Безумное количество книг переведено на латынь и древнегреческий, моя любимая – про Винни-Пуха. И знаешь, Уна, если кто-то сидит и пытается построить на латинском фразу «Гарри выхватил палочку», то, думаю, можно смело считать, что этот язык никакой не мертвый и даже не язык-зомби.
– Латынь до сих пор используют? – спросила Уна со слегка удивленным видом.
– Да. Даже если не считать всевозможные латинские афоризмы и девизы, а их очень много. На YouTube есть целая субкультура с латинскими песнями, уроками, пародиями. Найди «Агамемнона» на канале Rathergood. Там могучий предводитель греческих войск рифмуется с бараньим окороком по имени Legolambnon, что можно примерно перевести как Ягноногнон. Царь поет: «На Трою вел я флот аргивян». Кусок печеного мяса отвечает: «Я крут с картошкой и подливой!»
По бременскому радио регулярно передают сводки на латинском языке под названием Nuntii Latini («Латинские новости»)[9].
Существует латинская версия «Википедии» – Vicipaedia, которая регулярно пополняется новостями на латыни. Субботним утром меня обычно можно застать за разгадыванием латинского кроссворда в The Times – он называется «O tempora!» («О времена!»). Также я состою в античном книжном клубе Pindr – мы встречаемся раз в две недели, и в последнее время читали плутарховское жизнеописание Марка Антония и некоторые стихотворения Горация.
– В честь чего он так называется?
– В честь поэта Пиндара. Мы регулярно общаемся на латинском языке. Например, кто-нибудь может сказать: «Si ancillam filio invenire potero, veniam!» – то есть «Приду, если найду няню для сына».
– Lollius Maximus[10], – сказала Уна.
– Итальянская журналистка Джованна Кирри сорвала сенсацию, так как единственная поняла речь папы, в которой он на латыни объявил о своем отречении от престола.
– Отличная вещь! – оценила Уна. – И в самом деле полезная.
Я наградил ее самым строгим из линейки своих строгих взглядов.
– Языки – это важно. Но есть еще один не менее существенный аспект. Многие, как и я, приходят к классике потому, что их что-то завлекло и очаровало. Так, например, была книжка «Истории о животных» издательства Usborne. Мне ее купила мама. Там был пересказ басен Эзопа, разных мифов и сказок о происхождении, но меня больше всего манила глава про волшебных животных. Там я встретил (и пожалел) кракена – морское чудище, которое утаскивает и убивает неосторожных моряков; единорога, которого выманила из укрытия тибетская девочка; чудовищного пожирателя быков грифона. Особенно меня поразил василиск – смертоносный змей, вылупляющийся из петушиного яйца, уничтожающий все живое своим дыханием. Потом я еще довольно много лет чувствовал себя неуютно вблизи курятников. Но это все было так, цветочки, по сравнению с главным впечатлением.
У меня даже слезы проступили на глазах от нахлынувших воспоминаний. Мне пять лет… закутавшись в одеяло, я погружаюсь в фантастический мир…
– И? Что за главное впечатление? – Уна толкнулась лбом в мою ногу, со свойственной ей деликатностью
