Фредерик Марриет - Маленький дикарь
Мало-помалу буря стала утихать. Дождь все еще лил, но с промежутками, и мы уже начинали ясно слышать шум волн, которые ударяли об утесы под нами. Небо также понемногу прояснялось, и мы уже стали различать белую пену воды у берегов. Я выполз из хижины и стоял на площадке, напрягая зрение и стараясь разглядеть корабль. Блеск молнии на минуту осветил его. Он был без мачт, огромные, страшные волны кидали его туда и сюда и несли прямо на утесы, от которых он находился не более, как в четверти мили расстояния.
— Вот он! — воскликнул я.
Молния блеснула и исчезла, оставив меня в еще более непроницаемом мраке.
— Они пропали! — со стоном проговорил старик. Оказалось, что он стоял рядом со мной, чего я и не подозревал до той минуты.
— Теперь уже нет надежды. Проклятие!
Он еще некоторое время продолжал ругаться и проклинать все и вся, как я понял впоследствии. В то время я еще не знал, что означали его слова.
— Вот он! — вновь воскликнул я, когда молния опять на секунду показала мне положение корабля.
— Да, и недолго ему осталось существовать. Через несколько минут он разобьется в щепки, и ни одной души не останется в живых!
— Что такое душа? — спросил я. Старик не отвечал.
— Я хочу пойти вниз к утесам и посмотреть, что там делается! — сказал я.
— Пойди и раздели их участь! — ответил хозяин.
ГЛАВА III
Яоставил хозяина и стал осторожно спускаться по утесам, но не успел отойти и пятидесяти шагов, как блеснула страшная молния, и вслед затем раздался пронзительный крик. Я не сразу мог распознать, откуда он доносился, но, остановившись, услыхал, что меня зовет мой товарищ. Я повернул назад и нашел его стоящим на том же месте, где я оставил его.
— Вы звали меня, хозяин?
— Да, я звал тебя. Возьми меня за руку и доведи до хижины!
Я повиновался, внутренне удивляясь его просьбе. Дойдя до постели, он бросился на нее и громко застонал.
— Принеси мне воды! — сказал он. — Скорее!
Я, схватив деревянный ковш, быстро сбегал за водой и принес ему. Он тщательно обмыл лицо и глаза, но через несколько минут бросился назад на постель, и у него вновь вырвался стон.
— О, Господи! Все кончено! — проговорил он, наконец. — Я останусь здесь навсегда и умру в этой проклятой дыре!
— Что с вами, хозяин? — спросил я его.
Он не ответил и продолжал охать и стонать, изредка произнося проклятия. Наконец, он затих, и я опять вышел из хижины.
Буря тем временем прекратилась, и на небе кое-где показались звезды, но сильный ветер продолжал еще дуть, и черные тучи неслись с какою-то зловещей быстротой. Берега острова представляли собой одну массу густой белой пены, которая высоко взлетала на воздух и падала на крутые утесы. Я искал глазами корабль, но его нигде не было видно. Начинало светать; я сел и стал ожидать рассвета. Товарищ мой, по-видимому, заснул или, по крайней мере, лежал молча и без движения. Я чуял, что случилось что-то недоброе, но что именно, не знал и терялся в догадках. Наконец, рассвело; буря быстро утихала, хотя волны все еще с яростью ударяли о скалистые берега. Корабля нигде не было видно. Я спустился по тропинке и подошел настолько близко к краю утесов, насколько позволял сильный прибой волн. Брызги их долетали до меня и обдавали меня водой, но я продолжал идти вперед, пока не дошел до того места, где в последний раз видел корабль. Волны, точно играя, кидали и перебрасывали туда и сюда обломки мачт, бочонки и куски дерева — вот все, что я мог разглядеть. Еще увидел я мачту и корабельную снасть, прибитые водой к самым утесам; они то поднимались высоко на волнах, то вновь исчезали. Я не смел подойти ближе к краю утесов и заглянуть вниз. «Так товарищ мой был-таки прав, — подумал я. — Корабль, действительно, разбился в щепки. Но какой же он был?» Я пробыл около часу на берегу и затем вернулся в хижину. Старик не спал и громко стонал.
— Корабля больше нет! — сказал я. — Ничего от него не осталось, кроме кусков дерева, плавающих по воде!
— Знаю, — ответил он, — но что мне теперь до этого?
— Так зачем же вы так старались разводить дым? Я думал, что корабль вас интересует!
— Да, он интересовал меня. Но теперь — теперь я ослеп, и никогда уже не увижу ни корабля, ни чего-либо другого. Помоги мне, Господи. Я умру, и кости мои сгниют на этом проклятом острове!
— Вы ослепли? Что это значит? — спросил я.
— Молния выжгла мне глаза. Я ничего не вижу, ничего сам не могу делать, не могу ходить, одним словом, я беспомощен, как ребенок. Ты, конечно, теперь бросишь меня, и я умру здесь один, как собака!
— Разве вы меня не видите?
— Нет — все темно, темно, как ночь, и так будет до конца моей жизни!
Он повернулся на постели и снова застонал.
— Я долго надеялся и жил этой надеждой, но теперь она исчезла навсегда, и мне все равно, хоть завтра умереть!
Он приподнялся на постели, повернул ко мне свое лицо, и я увидел, что свет погас в его глазах.
— Принеси мне еще воды! — сердито крикнул он. — Слышишь? Да живо, а не то я тебя!
Но я теперь уже вполне ясно отдавал себе отчет в его положении и понимал, насколько он беспомощен. Чувства мои к нему, как я уже не раз говорил, были далеко не дружелюбные, а резкость и угроза еще больше рассердили меня. Мне было в то время около тринадцати лет. Я был силен и полон отваги. Не раз уже и прежде приходило мне в голову, что пора сбросить с себя ярмо и помериться с ним, и потому, раздраженный его грубостью, я ответил:
— Идите-ка сами за водой!
— А, — сказал он после минутного молчания и глубоко вздохнул, — я, конечно, должен был этого ожидать. Но попадись мне только в руки, и я тебе это припомню!
— Я не боюсь вас, — ответил я, — я так же силен, как и вы!
И действительно это было так. Я уже не раз об этом думал и готов был это доказать.
— В самом деле? Ну-ка, подойди, попробуем!
— Ну, нет, я не такой дурак, как вы думаете. Не то, чтобы я вас боялся, у меня всегда будет в руках топор наготове, а другого вам не найти!
— Жаль, что я не бросил тебя в море, когда ты был ребенком, вместо того, чтобы няньчиться с тобой и растить тебя! — сказал он.
— Отчего же вы не были хоть немного добрее ко мне? С тех пор, как я себя помню, вы всегда грубо обращались со мной; вы заставляли меня работать для вас, но я никогда не слыхал от вас ласкового слова. Многое хотелось мне знать, но вы никогда не снисходили до того, чтобы отвечать на мои вопросы, а лишь обзывали меня дураком и приказывали мне молчать. Вы заставили меня ненавидеть вас и не раз говорили, что ненавидите меня. Сами знаете, что я говорю правду!
— Да, это правда, чистая правда! — произнес старик, как бы про себя. — Все, что он говорит, я действительно, делал и действительно ненавидел его, но у меня были на то серьезные причины. Пойди сюда, мальчик!