Книга без названия - Юрий Валерьевич Литвин
Кто-то тронул Хваловски за плечо:
– Инспектор? Можно Вас на минуточку?
Сзади стоял невысокий сухонький священник, очевидно из Красного Креста, так почему-то подумалось Хваловски. Он сделал знак помощнику и отошел в сторону.
– Мне нужно переговорить с Вами, инспектор…
…Священник завершил свой странный рассказ, а Хваловски все также смотрел в угол и казалось, что он внимательно изучает каждую трещину в кирпичной кладке этого мрачного здания. Наконец, он вынул очередную сигарету, смял ее и бросил на бетонный пол.
– И что я теперь должен делать?
Священник пожал плечами:
– Мне было приказано передать Вам информацию, так как Вы со своей стороны имеете возможность воспрепятствовать дальнейшим действиям этих нелюдей. А мы будем действовать своими методами…
– Значит все это…– инспектор не договорил. Рассказанное священником не желало укладываться в рамки реальности и, тем не менее, походило на правду.
– Да, инспектор, все эти несчастные дети принесены в жертву Антихристу.
И они предвещают его приход.
– Дети…
– Именно дети. Боюсь, что нам сложно будет остановить этот процесс.
– Вы предполагаете, что убийства будут продолжаться?
– Как это не прискорбно, инспектор. Вам …– священник слегка закашлялся, – Простите, нам понадобиться вся мощь вашей организации и возможно правительства. Чем больше людей нам удастся привлечь на свою сторону, тем больше будет у нас шансов на успех. Теперь у Вас есть доказательства. С ними Вам будет проще убедить сомневающихся.
Хваловски вспомнил широко раскрытые удивленные детские глаза и слегка качнул головой:
– Я сделаю все, что будет в моих силах.
* * *
Брат Эрвин. Иерусалим. Наши дни.
Наконец позвонил Кларк и произнес всего два слова:
– Дело сделано…
Я отключил телефон и стал собираться. Марго уже уехала. Мне же теперь предстояло заняться тем, что не успел сделать Гедеон.
Нам нужно было войско, и я собирался начать мобилизацию.
Но прежде было еще одно дело. И мне нужен был Филипп.
Брат Филипп отвечал за сферу искусства. Он отличался оригинальностью мышления, и это еще слабо сказано. Филипп мог быть спокойным и тихим, а мог совершать необъяснимые и нелогичные поступки, после которых присутствующим оставалось только разводить руками. Но это так, цветочки…
И вот он выдал мне версию. Версию такую что… Впрочем, если она подтвердится, то это действительно будет шанс, хотя с другой стороны…
Все эти беседы с Марго, о делах давно минувших, я вел неспроста. Тут надо сказать, что один из моментов Соглашения был известен далеко не всем. Даже Марго не знала об этом.
Нам необходимо было вернуть Огеста, ибо кто, как не он мог сыграть роль Спасителя? Как это сделать я не знал. Пока не знал. Однако предполагал, что теперь, после того что рассказал мне Филипп, краешек надежды у меня появился.
Филипп выдал сумасшедшую версию о том, что вся эта давняя история с распятием, была не больше чем фарсом. Более того, он привел доказательства с его точки зрения неопровержимые. Я не был столь уверен в их неопровержимости, но идея мне показалась интересной. И если на миг хотя бы предположить, что все это было действительно так, а не иначе, тогда… Впрочем, как говориться, возможны варианты. И тут помочь всем нам могла только Маргарита. Я очень на нее надеялся.
* * *
Деревня Архипово. РСФСР. 1941 год
Степаныч перекусил зубами сухой стебелек травы и лениво пихнул в бок лежавшего рядом Карпова, невысокого русоволосого мужичка в вылинявшей гимнастерке.
– Гляди, Ленька опять к Маринке бегал… Тьфу ты, нашел время.
Карпов лениво приоткрыл один глаз и протянул:
– Тебе то, что… Дело молодое…
– Ага, молодое-то – молодое, но вот поглядишь на такую Маринку, куды там. А как представишь, скоко она крови с мужика в день выпивает…
– Ну и сказанул, сам хоть понял, чего…
– Чего, чего. Того.
Степаныч принялся за следующую травинку и его собеседник пробурчал:
– Так всю траву сожрешь, Степаныч. Коровам-то оставь малехо…
– Да где оне, коровы-то? Немец придет, тут и травы не останется, не то что…
Сзади послышался знакомый топот сапог, и мужики не спеша приподнялись с пахнущей летом земли.
– Чего разлеглись? – раздался голос откуда-то сверху, – работы, что ли нет?
Траншея не дорыта, а они лежат.
– Тьфу, на тебя, Кузнецов, – сплюнул Карпов. Хотел видно еще что-то сказать, но мозолистые, черные от загара руки уже потянулись за лопатой.
– Оно-то, конечно, – степенно произнес Степаныч и тоже потянулся за инструментом.
Молодой лейтенантик сверкнул глазами и умчался, напоследок крикнув строго:
– Батя с обходом идет! Смотрите мне.
– Тьфу, на тебя, короста, еще раз, – процедил Карпов сквозь зубы и принялся долбить сухую землю.
Степаныч последовал его примеру, но работал в отличие от напарника неспешно. Движения его были округлы и полны смысла. Ко всему он еще и ухитрялся бурчать себе под нос:
– А вчера, слыхал, Иван? Разведка донесла, что близко сволочи. Под Тихим прорвались, сюда прут… Те вон давешние, барнаульцы, что ли, ну которые без винтовок вышли, говорили, что техники у немца много. А техника это что? А? Стало быть танки… А наши никак госпиталь в тыл не уведут. А это считай три тыщи душ…
– Тыща, – вставил Карпов, вонзая лопату в грунт.
– Три, Ванечка, три, минимум. Куда им бежать если что? Говорил тебе давеча, догонят нас до самой Волги, как пить дать, если в землю не вгонят раньше…Танки – это танки. Их с винтовки не прошибешь, а пушку Кузьмич доломал на днях. Затвор перекосило, говорит, не выправить. Ты б сходил, посмотрел…
– Сам пускай смотрит, деятель…
Степаныч вздохнул:
– Нас вот гляди, хорошо, если сотня наберется. Батя смурной ходит, как я не знаю… А ты говоришь на танки с пулеметом…
– Я не говорю…
– Ото и молчи лучше, курва, гранаты есть, бутылей хлопцы ящик притащили с глупостью этой зажигательной… Как думаешь, отобьемся?
– Хера…– емко ответил Иван.
Степаныч присел на бруствер.
– Давай покурим что ли…
– Ты ж не куришь! – удивился Карпов, разгибаясь.
– А я посмотрю, – захихикал напарник, – Жарко, аж до костей…
– Копай, Степаныч, копай, – нехорошо ухмыльнулся Иван, – Слыхал, чего Кузнецов говорил? Батя с обходом.
Степаныч пошлепал себя пилоткой по лысине. С нее ручьями катился пот.
– Он с обходом, а мы с приходом… Покури.
– Слабоват ты стал, Вася, – Иван вдруг сделал испуганные глаза, нагнулся и стал швырять землю как одержимый, – идет!
Василий ойкнул, соскочил в траншею и стал помогать. Карпов меж тем отложил лопату и полез в карман вылинявших, как и гимнастерка
