Джордж Фрейзер - Флэш по-королевски
— Истинно по-королевски, Отто, — говорит он Бисмарку. — Клянусь, он заставил тебя ощутить себя нашалившим школяром. Браво, ваше высочество, высший класс!
Руди проявил еще большую фамильярность, чем позволил себе после моей дуэли с де Готе. Мне-то было все равно, зато Берсонин оскорбился и заявил, что Руди забывается. До меня дошло, что я не единственный, кто начал верить в мое королевское происхождение. Я замял дело, невзначай проронив Берсонину, что барон еще не вышел из возраста, когда на смену дерзости приходит благоразумие, и поинтересовался, подали ли нам снова то самое рейнское?
Бисмарк смотрел на все это, не проявляя эмоций, но я чувствовал, что в душе он сильно впечатлен естественностью моего поведения в роли принца, а еще больше — своей собственной непроизвольной реакцией на него.
К слову сказать, нельзя было не отметить, что Бисмарк в тот вечер выглядел как-то странно. Несколько дней его не было видно, и из разговоров сообщников я уловил, что он в Берлине. Будучи членом тамошнего парламента, Отто заседал в нем, естественно, в свободное от похищения полезных ему англичан и плетения заговоров время. Еще выяснилось, что в столице у него есть жена, чему я очень удивился: мне почему-то представлялось, что он живет в угрюмом одиночестве в своем мрачном замке, грезя как станет императором Германии. Мне вспомнилось, что Лола характеризовала его как бесчувственного пня в отношении женщин, но, похоже, это была только личина: вероятно, до женитьбы он переспал со всеми шлюхами Германии и наплодил тучу незаконных отпрысков. В те годы его называли Шенхаузенским Людоедом, но потом Отто посвятил себя политике и своей молодой супруге — как сообщил Берсонин — и всерьез занялся сельским хозяйством. Свежо предание, думаю я: единственный его интерес к политике — это как был дорваться до власти, не взирая на средства, а по пути вдоволь ублажать себя едой, вином и женщинами. Мерзкая скотина.
Впрочем, как я уже говорил, мы редко его видели, да, по правде говоря, и вообще кого бы то ни было. Меня держали под строгим надзором в одном крыле дома, и хотя в замке должно было быть много слуг, я не видел никого, кроме старого дворецкого. Женщин не наблюдалось совсем, что весьма удручало, а когда я намекнул Руди, что неплохо бы скоротать вечерок-другой с парочкой подходящих девиц, он только покачал головой и заявил, что об этом не может быть и речи.
— Вашему высочеству надо хранить терпение, — говорит он. — Могу ли я покорнейше напомнить, что не за горами ваша свадьба?
— Спасибо большое, — отвечаю я ему. — А могу ли я покорнейше напомнить, что ощущаю сейчас крайнее возбуждение и не намерен сдерживать себя в ожидании женитьбы на какой-то немецкой корове, у которой, вполне возможно, фигура боцмана.
— На этот счет вашей светлости нечего опасаться, — заявляет он и показывает мне портрет герцогини Ирмы. Должен признать, зрелище меня весьма порадовало. Юная, с холодным, худым лицом, свойственным девушкам, которые всегда привыкли добиваться своего; но то, что она была красавица, это без вопросов. Длинные белокурые волосы, черты лица тонкие и правильные — она заставила меня вспомнить про детскую сказку о снежной королеве с ледяным сердцем. Ладно, мне по силам его растопить, коли дело зайдет достаточно далеко.
— Но тем не менее что ты можешь иметь против симпатичной селяночки? — спрашиваю я его. — Она ведь может помочь мне в освоении немецкого, а я поучил бы ее знанию анатомии.
Но он и слышать ничего не желал.
Так проходили недели, и постепенно кошмарная несуразность моего положения стала казаться менее бредовой, чем это выглядит сейчас, с расстояния в половину века. Я усвоил одну истину, что в какой бы ситуации ты не оказался, пусть даже самой аховой, привыкнуть можно ко всему, поэтому, когда подошло время покидать Шенхаузен, я был уже готов к этому. Мне, разумеется, было страшно, но я был так рад смотаться из этого треклятого мавзолея, что даже угрозу грядущего суда расценивал как вполне сносную.
Прошло примерно с неделю с момента описанной выше встречи с Бисмарком, когда поздно вечером меня вызвали к нему в библиотеку. Там были все: Руди, Отто и Три Мудреца, и я сразу понял: что-то произошло. Бисмарк еще не снял пальто, последние снежинки таяли у него на плечах, и пока он стоял у камина, вокруг каждого башмака образовалась небольшая лужица. Он мрачно поглядел на меня, сцепив руки за спиной, потом говорит:
— Шрамы еще слишком свежие. Любой дурак догадается, что они появились недавно.
Этот довод казался мне достаточно убедительным, чтобы свернуть всю эту затею, но Крафтштайн в своей авторитетной манере заметил, что может позаботиться об этом: у него есть мазь, способная скрыть розоватый оттенок и придать шрамам застарелый вид. Это, похоже, удовлетворило Бисмарка. Он хмыкнул и повернулся к Руди.
— Остальное готово? Способен он сыграть свою роль? Не забывай, на кону твоя голова.
— Его высочество готово приступить к своим обязанностям, — говорит Руди.
Бисмарк фыркнул.
— Высочество! Это актер, нанятый сыграть роль. Лучше ему не забывать об этом, и о последствиях провала тоже. Для него же будет лучше, чтобы этого не случилось. Да, да, Берсонин, я в курсе твоих теорий, но предпочитаю практику. А практика такова, мистер Флэшмен, что завтра вы отправляетесь в Штракенц. Вы знаете, что нужно сделать, какова цена успеха — и какова цена неудачи. — Он не сводил с меня своего пытливого холодного взгляда. — Вы боитесь?
— О, нет, — говорю я. — Знаете ли, когда все будет кончено, я подумываю отправиться в Англию и занять место принца Альберта.
Руди захохотал, зато Крафтштайн с сомнением покачал головой — детина, видно, всерьез обеспокоился тем, что я слишком не похож на принца Альберта для такой затеи.
— Садитесь, — говорит Бисмарк. — Де Готе, плесните ему бренди. — Он стоял во главе стола, глядя на меня. — Слушайте внимательно. Завтра вы уедете отсюда в компании барона фон Штарнберга и де Готе. Они доставят вас в экипаже до условленного места — о нем вам достаточно знать только то, что это сельская усадьба, принадлежащая дворянину, у которого Карл-Густав должен провести б гостях ночь на своем пути в Штракенц. Путешествие до этого дома займет дня два, но мы предположим три, для надежности.
В назначенный день, ближе к вечеру, Карл-Густав и его свита должны прибыть в усадьбу. Расположена она в лесистой местности, но подход к ней не затруднен; когда наступит время, Штарнберг и де Готе под покровом темноты проводят вас туда. Вас встретит человек — один из трех в целом свете, за исключением находящихся в этой комнате, кто в курсе нашего заговора. Его зовут Детчард, это датский министр, всецело преданный мне. С его помощью вы тайно окажетесь в апартаментах принца; тем временем фон Штарнберг осуществит… хм, удаление настоящего Карла-Густава. Пока все ясно?
