Константин Жемер - Висельник и Колесница
- В прошлый раз не удалось отрекомендоваться, мадемуазель! Позвольте исправить оплошность. Граф Толстой Фёдор Иванович!
- Крыжановский Максим Константинович, из дворян полтавской губернии! – слегка поклонился Максим. – Полковник лейб-гвардии Финляндского полка!
Два соперника стояли рядом в схожих позах, девушка переводила недовольный взгляд с одного на другого.
- Очень приятно! – поклонилась она. – Я – Елена, цыганка и гадалка! Иных титулов не припомню.
Глаза Фёдора чуть сузились, Максим протестующе дернул плечом, будто отгоняя мнимую мошку.
- Вижу-вижу! – засмеялась девушка, теряя последние черты гневной фурии. – Честные! По крайней мере, ты, барин! – указала она на Максима. – А друг твой – что же? – чёрные бездонные глаза обратились к Фёдору. – Много в нём всякого. Добрых советов слушать не любит, получает за это от судьбы по загривку. Ну, да ничего, с годами образумится. Не нужно за мной идти, баре! Сама позову, коль понадобится.
Девушка ушла, слегка задев локтем еловую лапу. А компаньоны остались стоять, глядя как зачарованные на качающуюся ветку. На ноги – словно путы наложили. Хочется кинуться за девушкой, но нет никакой возможности.
Толстой первым стряхнул оцепенение и хрипло сказал:
- Надеюсь, Василию Игнатьевичу с медведицей удалось добиться большего успеха.
«Е-ле-на! Имя по вкусу как… пряность, доставленная из столицы Поднебесной Империи в сирийский Гиерополь, а оттуда, собственно, в Рим. Драгоценная пряность, спрятанная в рулонах никчемного шёлка. И правда – кому тот шёлк нужен, когда рядом такая ценность?! Е-ле-на! Или как там говорила безумная старуха – Еленик? Мда, похоже на название камня или цветка! На конце ставится незаметный звук «К» и ву-а-ля! Уже не величественная Елена, а шкодливая и своенравная Еленик! Удивительно!» – так думал Толстой–Американец, отнюдь не собираясь оставлять красавицу в покое. «Не получилось в лоб – ничего, попробуем иное».
- А что, Максимус, не нанести ли нам визит вежливости старому шаману? Что-то я его не приметил за столом. А так хочется поговорить по душам, – Американец без всяких церемоний подошёл к шатру Леха Мруза и отдёрнул кошму, закрывающую вход.
Знахарь находился внутри. Его объёмистый зад торчал из-под армейской походной койки. Старик что-то там перебирал, но, услыхав посторонний шум, недовольно закряхтел, лязгнул железом и с трудом поднялся на ноги. Максим успел заметить под кроватью край окованного сундука прежде, чем Мруз опустил покрывало.
- Здравствуй, дедушка! – ласково проворковал Толстой. – Вот, решили зайти проведать, здоровьицем поинтересоваться.
- И вам доброй туме, баре! – поклонился знахарь. – Как себя чувствует…э…господин полковник, рана не беспокоит?
- Твоими молитвами, старик, заживает, как на собаке, – благодарно кивнул Максим.
Лех Мруз улыбнулся понимающе и спросил:
- Вещует мне сердце, что дуй витязо ко мне не о здоровье говорить пришли.
- Верно, дедушка, не врёт твоё сердце! Ты ведь колдун, не так ли? – Толстой прикоснулся к глиняному ожерелью на шее старика. – Такие побрякушки я только у колдунов Нового Света и видывал. – Так погадай нам на судьбу!
- Не к тому человеку обратились, баре, – развёл руками Мруз. – Не колдун я, а знахарь. Ежели по части травок… Человеку там помочь, иль скотине – это пожалуйста. А гаданием у нас женщины занимаются. Ни одна в таборе вам не откажет.
- Увы, – подражая жесту цыгана, развёл руками Американец, – внучка твоя напрочь отказывает. А она ведь – лучшая из всех.
- Так вы же к ней не ради гадания приставали, – тут же нашёлся знахарь.
- Именно так, – выступил вперёд Максим. – Намерения наши более честные, нежели интерес к ворожбе. Хороша твоя внучка! И возраст у ней – впору сватов засылать. Может, ты не заметил, старик, но мы с графом – женихи не из последних. Или Елену для принца заморского бережёшь?
- Не принято в нашем народе девушек за гажё отдавать, – в который раз развёл руками Лех Мруз, – только за своих.
- Врёшь, старик! – рявкнул Максим, – баро Виорел Аким тоже получил от ворот поворот. А он среди вашего племени наипервейший будет.
- Правильно девочка этого малахольного кнутом поучила! – запальчиво выкрикнул старик и осёкся.
На него смотрели две пары глаз, ожидающих объяснения – как узнал то, чего видеть не мог?
- Всё ловчишь, дедушка, за болванов нас держишь! – укоризненно произнёс Толстой. – Что за тайны скрываешь? Или по-прежнему станешь утверждать, что судьбу прозревать не умеешь?
Лех Мруз сел на койку. Хотел, было, по обыкновению, развести руками, но не стал. Тон старика изменился, в нём появилась твёрдость, не терпящая возражений:
- Будь по-вашему, приезжайте в следующий раз – обещаю всё рассказать, о чём спросите. Судьбу же прозреть не мудрено – вон она, в дверь стучится.
Максим с Федором обернулись. Кошма отдёрнулась и впустила внутрь запыхавшегося Ильюшку!
- Насилу нашёл…вашвысбродь… Там дело затевается…все уже побёгли обратно в лагерь…велено подыматься на супостата!
Максим молча бросился к выходу. Толстой на миг задержался.
- Мы ещё вернёмся, цыган! – сказал он и поспешил догнать товарища.
Лех Мруз вышел из шатра, вдохнул полную грудь воздуха и стал смотреть вслед бегущим. Мудрый архиерейский взгляд человека, умеющего угадывать судьбу, постепенно наполнился грустью и обречённостью.
Глава 13
Неприятель порадовал, да свои генералы огорчили
4 (16) октября 1812 г.
Калужская губерния.
В неказистой избёнке, что гордо именовалась Главной квартирой русской армии, стояла духота от пышущей жаром печки, но его высокопревосходительство генерал-фельдмаршал Голенищев-Кутузов всё равно зябко кутался в наброшенную на плечи шинель и беспрерывно потирал узловатые артритные пальцы. Главнокомандующий изволил гневаться. Таким командиры не видели его давно.
- Неслыханно, господа! Закушались! Разложились! Потеряли всякий стыд! – Кутузов так перенапряг горло, что пришлось бороться с приступом кашля. Вдоволь похаркав в платок, он обратился к Беннигсену:
- Леонтий Леонтьевич, голубчик, скажите на милость, зачем понадобилось во всеуслышание заверять, будто армия готова к завтрашнему наступлению? Благо, Господь сподобил меня лично проверить сие утверждение. Объехал лагерь – и что же? Отправлялся в войска, а попал в бордель! – на этом слове светлейший попытался сделать ударение, но вышло по-стариковски визгливо. – Да-да, бордель! И нечего воротить нос! Начальники – в отсутствии! Люди – брошены, болтаются пьяные! Не солдаты, а воровская шайка! Спрашиваю – кто такие? Оказывается – ополченцы. О подготовке к выступлению – слыхом не слыхивали! Где командир? Отвечают – в цыганском таборе развлекается! И что вы думаете? Появляется через полчаса сущий аспид с бессовестными гулящими глазами, представляется графом Фёдором Толстым, а от самого водкой разит за версту. Да что там водкой – мятежом! Якобинским переворотом! Где Остерман-Толстой?
