Иван Любенко - Тайна персидского обоза
— Сегодня русская земля примет останки еще одного сына, отдавшего жизнь за ее процветание и благодать. И каждый день над этим солдатским кладбищем будет всходить солнце и озарять светом могилу заступника земли русской — Игнатьева Родиона Спиридоновича, сложившего голову в жарком бою за православную веру, за государя и Отечество. Мы будем хранить в наших сердцах священную память о нем. Мир праху, мир душе, мир ему!
Гроб опустили. Командующий первым бросил горсть земли, а за ним и все остальные. Людей было так много, что яма быстро наполнилась. Оружейный залп прогремел над могилой и негромким эхом разнесся по округе, известив Господа, что под сенью креста почил еще один русский офицер.
Самоваров заметил отца Агриппины. Он стоял в первом ряду, держа на руках завернутого в розовое одеяло грудного ребенка. Федор Толобуев что-то шептал младенцу, будто разговаривая с ним. Он то и дело смахивал с глаз набегавшие слезы. К нему подошел командующий и, испросив разрешения, взял на руки малютку.
Неожиданно небо затянуло густой чернильной мглой, и солнце поглотили большие серые тучи. Они нависли над присыпанной первым снегом землей так низко, что казалось, цеплялись за голые верхушки уснувших на зиму деревьев. Тень накрыла собой кладбище и людей, стоящих вокруг. В толпу ворвался ветер. Он срывал головные уборы и качал растущие рядом тополя с такой силой, что с них с шумом падали ветви. Одна из них, подхваченная воздушным вихрем, угодила в только что поставленный крест; он покосился и упал. Солдаты бросились его поправлять. Народ испуганно загудел. Кто-то прокричал: «Это Следь пришла! Гореть покойнику в аду!»
Народ стал медленно расходиться. Иван Авдеевич почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. Повернувшись, он увидел смеющийся беззубый старушечий рот и черные, почти пустые глаза. Надворный советник ощутил, как в жилах студеной водой леденеет кровь и сосет под ложечкой… Но скоро оцепенение прошло, и среди провожающих он рассмотрел знакомые лица: Анастасия Безлюдская шла рядом с женой бывшего казначея Латыгина, но, заметив Ивана Авдеевича, обе дамочки поспешили прочь; полковой лекарь Лисовский в чем-то горячо убеждал жену командира Навагинского полка. Подойдя ближе, Иван Авдеевич услышал:
— Вот представьте себе, Вера Ефимовна, разразилась самая что ни на есть природная катаклизма: дождь проливной, ветер свирепствует, а по лужам идут двое. У них ни зонтов, ни калош, ни какой-нибудь приличной непромокаемой одежонки. А путь-то долгий. Вот наконец пришли они домой. Оба чайком горяченьким да малиновым вареньицем побаловались. Легли спать. Наутро один здоров-здоровехонек и снова на службу отправился, а другой «кхе-кхе» — кашляет, чихает, и ничто ему уже помочь не может. Так болезный и упокоился навеки…
«Надо же, — подумал Самоваров, — а здесь опять все по-прежнему. И люди и слова все одно… Наверное, и через сто лет будет расхаживать по здешним кривым улочкам какой-нибудь полковой лекарь и рассказывать обывателям одну и ту же вечную историю про двух путников, а горожане будут его слушать, кивать понимающе и потом дружно ходить к нему на прием. А чему удивляться? Это и есть обычная провинциальная жизнь — тихая и неторопливая, как утренняя молитва».
Неспешным шагом надворный советник добрался до генеральского дома. Колеса уже успели заменить полозьями. Свежие лошади били копытами, и у них изо рта шел пар. Собравшиеся кучкой казаки что-то горячо обсуждали. Отворилась штабная калитка, и показался командующий, а за ним проследовал знакомый урядник с какой-то поклажей. Охранение вытянулось во фронт.
— Вольно, братцы, — по-свойски скомандовал генерал и, обращаясь к Ивану Авдеевичу, сказал: — Мой вам подарок — медвежья шкура, спасет от самого лютого мороза. Ну а провиантом вы обеспечены на все пятнадцать суток, так что не беспокойтесь.
И только тут следователь заметил на задках ящики. Верхний доходил до самой крыши.
— До Ростова доберетесь с казаками, а там уже дорога спокойней. День теперь короткий. Опасный участок надобно засветло миновать. Так что не теряйте времени.
— Позвольте, ваше превосходительство, выразить вам искреннюю признательность и благодарность. Буду весьма рад видеть вас у себя дома. Так что пожалуйте в гости.
После прощального рукопожатия Иван Авдеевич сел в экипаж, и лошади тронулись в путь. Барон перекрестил уходящую за поворот карету и вымолвил:
— Даст бог, свидимся…
Но судьба распорядилась иначе.
В 1831 году исламский фанатик Кази-Мулла, собрав под знамена борьбы с неверными несколько тысяч горцев, совершит набег на крепость Внезапную. На помощь осажденным защитникам выступит генерал Эртель. Преследуя отступающего противника у селения Акташ Аух, командующий лично поведет в атаку солдат, но получит седьмое, самое опасное ранение, ставшее для него роковым.
Надворный советник Самоваров благополучно доедет до Санкт-Петербурга и еще много лет будет мысленно возвращаться к так и не разгаданной до конца тайне исчезновения персидского золота.
Часть II
Нетопырь
1
Дом с привидениями
Ставрополь, 1909 год
I
— Ситуация, скажу я вам, Клим Пантелеевич, престраннейшая… Вот уже несколько лет я слежу за здоровьем Загорской Елизаветы Родионовны. Старушка, правда, древняя — прошлой осенью ей пошел девятый десяток. За эти годы она потеряла не только мужа, но и троих детей. На похоронах любимого сына у нее случился удар. Парализовало обе ноги. С тех пор она передвигается в инвалидной коляске. Зато другие болезни ее миновали. И я нисколько не удивлюсь, если она внуков своих переживет. Все бы хорошо, да вот последнее время стали происходить с Елизаветой Родионовной разного рода странности: то ей голоса заупокойные слышатся, то шаги за дверью, а то жалуется, что в окно ей по ночам кто-то тарабанит. До вчерашнего дня я, признаться, думал, что у моей пациентки начались возрастные склеротические изменения. — Доктор пригубил рюмку с вишневой наливкой, причмокнул от удовольствия и облизнул губы. — А второго дня я сам убедился в правдивости ее слов.
— Неужто с привидением за руку поздоровались? — насмешливо спросил Ардашев.
— Почти, — невозмутимо ответил доктор. — Я как раз находился в ее спальне и выписывал сигнатуру, как вдруг кто-то постучал в окно, и комната тотчас же наполнилась стоном, ужасным воем и каким-то непонятным свистом и уханьем. Я выглянул в окно — никого не было. А через минуту в жирандоли стали поочередно загораться свечи.
