Венгерская вода - Сергей Зацаринный

Пронырливый Баркук не мог не спросить, кто такой Алибек и что за дело ему может быть до Мисаила. Оказалось, очень могущественный эмир из знатного и старого монгольского рода. А вот что за дело – неведомо. Алибек всегда вел дела с франками. Но, по всему видать, дело нешуточное. Стражник слышал, как после беседы с Мисаилом наиб велел немедленно привести к нему начальника почты. Это посреди ночи! Значит, кому-то нужно срочно отправить очень важное письмо.

XVII. Утро вечера мудренее

Сообразительность и находчивость Баркука меня не только поразила, но и пристыдила. Неграмотный пастух, ничего не видевший и не знавший, кроме своих овец на горном лугу, проявил ум и решительность, добившись при этом немалого успеха. Его глаза и сейчас горели желанием действовать.

В то же время знаток коварных ухищрений и злодейских приемов, воспитанник грозных исмаилитских фидаев Симба в растерянности сидел на скамье рядом с человеком, не один год изучавшим несущие мудрость науки под руководством величайших ученых подлунного мира, и ощущал, наверное, себя таким же олухом, как я.

– Этот парень далеко пойдет, – только и сумел он промолвить.

Меня же охватил жгучий стыд. Чему и зачем я учился столько лет, если все мои знания не дают никакого преимущества в этой жизни? Нужно было срочно что-то делать, чтобы спасти авторитет науки и славной школы Аль-Азхар хотя бы в собственных глазах. Но в голову ничего не приходило.

Мысль о том, что для действий мне просто недостаточно сведений, показалась вполне разумной. Прежде всего нужно было побольше узнать у нашего хозяина, кто таков этот таинственный эмир Алибек. Кроме того, мне очень пригодится добрый совет такого опытного и умудренного в запутанных делах человека, как патриарший посланник. Он ведь не впервые в здешних краях.

Хозяина я отыскал скоро. Как и всякий торговый человек, он не привык спать долго и появился во дворе с первым призывом муэдзина. Про Алибека сказал, что тот в здешних краях важный человек, дед которого при Узбеке был наместником Крыма, но сейчас его родню потеснили природные Чингисиды, принадлежащие к Золотому роду. У них издавна было много дел с купцами Сугдеи, Каффы и Таны. Тану он назвал Азак, на здешний манер. Немного подумав, добавил, что Алибек вроде как водит шашни с генуэзцами. Добавил, думаю, не зря. Это имело какое-то значение, мне пока непонятное.

«Ищи противоречия! – вспомнилось поучение моего учителя философии, верного поклонника диалектики. – Именно они являются источником перемен и путем обретения истины». Помощник эмира не велел допускать людей Алибека к Мисаилу.

– А Хаджи-Черкес тоже водит шашни с генуэзцами?

– Эмир – человек военный и мало интересуется торговыми делами. Поэтому его сюда и поставили. Чтобы не держал ничью сторону.

Пробуждения моих греческих спутников пришлось ждать довольно долго. Хоть они и не пили вчера снотворный мед, однако обилие вина имело, видимо, не менее сильные последствия. К моему рассказу ромей отнесся со всей серьезностью:

– Для того чтобы взять под стражу иностранца, имеющего грамоту патриарха, должны быть очень серьезные причины. Тот, кто это делает, сильно рискует. – Он с любопытством посмотрел на меня. – Интересно, чем мог привлечь подобное внимание твой спутник?

Потом успокоил:

– В любом случае, ему ничего не грозит до прибытия эмира. Ты думаешь нанести визит его помощнику?

Я кивнул.

– Тогда обязательно возьми с собой грамоту патриарха. Если потребуется, можешь послать за мной. Я подтвержу, что ты выполняешь его поручение. – Он вздохнул: – Плохо, что вы не священники и не монахи. Тогда вас вообще не осмелились бы тронуть, не обратившись к местному епископу. При Узбеке иммунитет распространялся и на церковных слуг, но при Джанибеке стало строже.

Грек так и сказал «иммунитет». По-латыни.

– Думаю, с приездом эмира все разъяснится, – закончил он.

Пора было собираться к наибу.

Вспомнив слова хитроумного Баркука, я запасся целой корзиной самой свежей провизии, заботливо приготовленной нашим хозяином. Тот даже положил побольше орехов, пояснив, что грызть их – самое лучшее развлечение при бесцельном сидении. Иметь дело со столь знающим и предусмотрительным человеком было приятно.

Для самого наиба я прихватил изящный стеклянный флакон с изысканным благовонием, которое мой дед использовал обычно для подарков самым знатным дамам.

Надев вышитый серебром драгоценный халат, я отправился на встречу в сопровождении Баркука, которого тоже нарядил в собственный дорогой кафтан, придавший бывшему пастуху совершенно ослепительный вид. Мальчик сразу заважничал и выпятил грудь. Даже корзинку он теперь нес, как будто это были по меньшей мере императорские регалии.

Наиб встретил меня с наивысшим почтением. Едва ему доложили о визите, он выбежал навстречу и сам проводил нас в комнату. Выставив писца, помощник эмира предложил мне сесть на низенькую скамью, застеленную разноцветным войлочным ковром, а сам остался стоять. Это был невысокий человек с молодым лицом, седой бородой и хитрыми глазами. Несмотря на всю его выдержку, сразу было заметно, что он чего-то боится. Не зря ромей сказал, что схвативший Мисаила человек сильно рискует.

На протянутую мной патриаршую грамоту он даже не взглянул, сделав протестующий жест:

– Я прекрасно знаю, кто передо мной. Поверь, меня очень огорчает, что так вышло.

– Почему схватили моего клиента? Он достойный человек, который не делал ничего дурного.

– Донос, – развел руками наиб, словно оправдываясь. – Разумеется, я не стал бы хватать человека, да еще и находящегося под защитой церкви, среди ночи, если бы не серьезные обстоятельства, заставившие меня это сделать. Я просто принял меры. Что делать, будет решать эмир, которого уже уведомили.

– В чем обвиняют моего клиента?

– В том, что он прибыл сюда совсем не для того, что сказано в сопровождающей грамоте. Он ведь франк. Сторонник папы. Как он может служить константинопольскому патриарху? Честно говоря, я плохо разбираюсь во всех этих тонкостях и никогда бы не заподозрил неладное. Но от меня потребовали его ареста очень уважаемые люди.

Меня так и подмывало спросить про Алибека, но я сдержался. Незачем показывать лишний раз свою осведомленность. Не хватало еще вызвать лишние подозрения. Гораздо лучше оставаться простаком, случайно попавшим в переделку. Я постарался как можно искреннее выразить свое недоумение:

– Я ведь тоже не отношусь к пастве константинопольского патриарха. Я даже не христианин. У меня со святейшим торговые дела. Вот он и снабдил меня грамотой, чтобы настоятели храмов и монастырей оказывали мне всяческое содействие. Мои предки издавна торгуют благовониями. Мы